Синица в руках

– Прозор предположил, что ты именно такой приказ и отдашь. Поэтому со своей сотней прошелся по тропам и схронам. Веси пожег, а смердов вырезал… гм… под корень.

– Раньше это сделать нужно было! Тогда бы и Зареслав живым был.

– Прости князь! Прозор в ростовских землях по твоей указке обретался, а я сам знаешь, в Чернигове.

– Знаю. Оттого и живы оба. Иди, мне одному побыть охота.

– Прости Светлый князь! Что с семейством Изяслава делать велишь?

– Иди. Все потом…

Пещера в склоне к реке, как и прежде встретила предбанником. Лиходеев, одетый в одежду караба, спрыгнул в земляной зев, освещая факелом влажный грунт стен и мусор под ногами. Если бы не знал чего ожидать, вряд ли бы мог отыскать искомое. Аркообразный ход, выложенный плинфой отыскался на глубине двух метров. Ничего не изменилось с той поры, когда был здесь последний раз. Найдет ли он нужный коридор, ведь Луки с ним теперь нет? Факел мерцая, языком пламени указывал на наличие сквозняка. Через два десятка шагов уперся в дубовую дверь. Вот она родная! Лиходеев тронул ладонью потемневшие доски. Крепкие. Еще пару сотен лет простоят, не сгниют. Опустившись на колено, упершись, с усилием продвинул чуть выпиравшийся из общей кладки кирпич от себя. С противоположной стороны двери раздался едва уловимый звук трения метала о метал. Незримый механизм сработав, отодвинул засов в пазах. Толкнув дверь, шагнул в пространство с зияющим мрачной пустотой окном под ногами. Подсвечивая себе факелом ступил в бездну, ступенями полусгнившей лестницы уходившей вниз, в пугающую черноту.

В подземной комнате, из которой, в разные стороны «разбегались» сразу несколько ходов, было как в склепе. Воздух спертый, тяжелый. Сырость. Здесь уже не было обложенных кирпичом сводов. Что над головой, что под ногами, ходы вырубались в мягком известняке и были достаточно просторны. Куда же дальше-то? Остановившись, стал вспоминать, как шли. И это только начало пути. А что с ним дальше будет? Кажется самый правый туннель, остальные чисто для выработки камня проложены.

Ход пошел на сужение, в одном месте пришлось пробираться почти ползком, потом ход «вырос», и Лиходеев шел лишь слегка согнувшись. К температуре катакомб стал привыкать. Не намного прохладней, чем на поверхности, зато на макушку не каплет. Шел, часто тыкаясь ладонями о стены, цепляясь то плечом, то локтем. Свет факела таял в убегающей в неизвестность таинственной темноте, к которой глаза так и не хотели привыкать. Не раз и не два лицо попадало в липкую сеть паутины, и это было так неприятно, что даже сравнивать ощущения не с чем. Тъфу-фу-фу-у! Вот опять лицо оказалось в тенетах паучьей ловушки. А-а-чхи-и! И, и, и пыли на ее нитях. А-а-чхи! Иногда под ногами что-то неприятно похрустывало. Лиходееву казалось по костям идет. Страшновато. Вдруг заблудится и вывести некому. Останется навечно в темных коридорах, став неприкаянным привидением. Время замедлило ход. Сколько он уже идет? Наверное долго. Пора передохнуть, заправиться съестным. Главное не раскисать, не поддаваться панике и дурным мыслям, тогда все получится. Два раза проходил лабиринт и ничего. Как говорится, бог троицу любит.

Лиходеев подперев спиной стену, уселся прямо в проходе, поел, уложив недоеденное обратно в матерчатую суму у бедра. К итогу подошел третий факел, он последний раз пыхнул и погас. Следовало ожидать, выгорел. Но не в пример прошлому разу, светильным инструментом запасся по самое не балуй. Температура воздуха была как в холодильнике. Даже продрогнуть слегка успел. Запалил новый факел, двинулся дальше. Правильно идет, однако. Вот и набросанные по проходу камни и щебень. Это они с Гораздом и шведом еще в первый приход разбросали, чтоб лаз расширить. Пролез узкую нору, почувствовал как испачкал в сырую меловую субстанцию ладони рук, выбрался на более просторную часть перехода. Как-то так и было. Наконец-то встал во весь рост. Теперь только прямо, или… Нет, только прямо. Тянувшийся ход несколько раз пересек пару перекрестков и расходясь вывел в галерею. Сверху от¬четливо слышалось цоканье лошадиных копыт, а то и голоса. Неужели пронесло? Аж не верится, что смог добраться!

Эйфорию нарушил удар в лоб. Ё-ё-о! Сам виноват, башкой приложился о притолоку перехода. И тут же встал как столб, даже факел опустил книзу. С ударом и короткой болью, вдруг всплыло четкое воспоминание прошлого.

Он стоит в этом же переходе и голос Луки в голове, вещает:

«Когда я в прошлый раз здесь был, под сводами подвалов Добрыня с одним из бояр встречался. Тот купцу полный расклад по обороне города давал. Человек лицо под плащом прятал, а имен не называлось. Лишь на правой руке у него, когда плащ поправлял, видел от большого пальца, в рукав тонкий шрам тянется, едва заметный».