Синхронный ирий

      Я не знаю, каков мир Зои, но мой мир такой бесконечно одинокий, хотя в нём умещаются бесконечные миры и сверхмиры и ещё что-то, что мир Зои создаёт как бы некий дуализм, нарушая мой монизм, мою монолитность. Ах да – ещё же есть мир Ирэн. И это уже как бы третий мир в моём внутреннем космосе. Но всё равно даже два их мира – мир Зои и мир Ирэн – всё равно образуют как бы отдельную субстанцию, а мой мир – отдельную, и получается всё равно дуализм. Но это как бы монодуализм – эти субстанции нерасторжимы. Может это и называется любовь? Я не претендую на определение любви – но может быть там, где её как будто бы меньше всего, там её как раз и больше всего. Я не могу сказать, что я люблю Зою так, как это изображается в книгах мейстрим-литературы или в кино голливудском, или там французском, или киностудии им. Горького, или как в стихах Гёте или Низами, но я её люблю – это факт. Также я люблю Ирэн – это тоже факт. От этого никуда не денешься – даже если на Марс улетишь с Илоном Маском. Может, я не люблю их до суицидального бреда, до «с моста в воду!», до «тело отдам на сожжение», «душу выверну наизнанку», но всё же люблю, по-своему, насколько позволяет мне моя душа и тщедушная физиология.

      Я не знаю что такое любовь. Но может это незнание как раз и есть основа любви или, вернее, её безоснова, непостижимость и притягательность неизвестно почему неизвестно какого мира. Обычно говорят, что нравится такой-то или такой-то тип женщин. Но у меня нет никакого определённого типа. Покажите мне женщину, и я скажу нравится она мне или нет, и здесь не имеет значение красота, рост, конституция тела, выражение глаз, походка, жесты и мимика – я не знаю что имеет значение, что-то имеет (но что?) – что-то никогда неуловимое.

      Руки, например. Казалось бы – обыкновенные руки, ничего в них нет там от Клеопатры или Бордо, но нравятся. Нравится их движение, асимметрия, хрупкость… в других нравится тонкость, почти прозрачность, руны-рисунки голубых и фиолетовых прожилок… Или лицо. Просто лицо, не Софи Лорен и не Монро. Мимика. Свет и тени – светотени чувств. Лицо ведь не маска. Одни глаза – уже две бесконечности. А сколько вариаций изгибов губ и бровей… форм-переливов щёк, ресниц, поворотов шеи… каждое движение, каждая вибрация – красота…

      Вот хочется иногда сесть и написать что-то определённое, с чётким сюжетом, с интригой, с завязкой, кульминацией, развязкой, по плану последовательно переходя от одной части к другой и венчая всё эффектным концом – что-то вроде иронического детектива (сейчас это модно) или постмодерного крутого триллера или драмы на широком полотне политических событий и социальных катаклизмов, ну на худой конец связной удобоваримой фантастики (фэнтези) или добротного поп-хоррора, или что-то для массового читателя в духе Артура Хейли или даже какую-нибудь попсовую ерунду типа приключений Фантомаса или сериалов о Бобе Сенклере. Но только лишь появляется подобная мысль, как срабатывает какое-то туманное облако, срабатывает в смысле разрежаясь и сгущаясь вокруг меня и не позволяя делать это, то есть то, что пришло в голову, написать, как пишут все – и начинаешь писать всякую белиберду, что-то невообразимое, чудовищное, нечитабельное, полную абракадабру, абсурд, нонсенс, и радуешься этому как младенец.

      Надо уходить отсюда – Зоя не придёт. Час прошёл. Это Ирэн могла опоздать на два часа – и я её ждал как последний дурак – но Зоя нет. Если хочет, то приходит вовремя. Остаются только воспоминания.

      Был дождливый меланхоличный вечер, когда приятно сидеть в тепле и знать, что тебе никуда не надо идти по слякоти и сырости, никуда не надо спешить и можно спокойно просто ничего не делать, сидеть и слушать дождь долго-долго, иногда подходить к окну и украдкой из-за занавески смотреть на массивную стену воды, ложиться, дремать и видеть такие же текучие сны и даже не сны, а капли снов, образующие целые реки.