Синкретизм

Посредине вновь я. Уже старше. Это точно я, я это помню… Но разве это было все так?

Я лежу на столе, меня держат за руки. Хотят причинить вред, расчленить, разобрать. Я заложник людей в капюшонах. Они собираются резать, кромсать, изучать.

Каждый орган, каждую каплю крови, каждую мелкую кость и сустав.

Нет, все происходило не так. Я был готов, не связан и прикован к столу. Лишь руки держали, но я смог. Я вырвался, вырвал нож… Убить. В первый раз мне пришлось защищаться до смерти… Один, второй, третий, как учил меня в детстве Евгений. Без раздумий, не мешкая…

Да, все было именно так. Но не во сне. Тут по-иному.

Руки привязаны, ноги в кандалах. Я ору, кричу… И смеюсь. Мне смешно?

«Почему ты смеешься, дьявола тварь⁈» — спросил занесший над горлом кинжал.

«Бесполезно. От того и смешно.» — я хохотал лишь громче и громче.

«Изыди!» — клинок вонзился мне в горло.

Нет, боли нет, нет ничего — это сон.

«Изыдю, изыдю. Вы лишь отпустите, и я тотчас уйду!»

Я продолжил смеяться, с клинком в горле.

«Отребье! Ты — тварь! Ты… ты…» — оторопело отходил, опустив руки от меня, мой убийца. Все остальные тоже отпрянули.

«Я — что?»

Повернув голову вместе с острым длинным кинжалом, в мгновение ока перерезал веревки, вместе с венами рук. И справа, и слева.

Вынув из горла клинок, им же отпер замки на оковах.

«Я — что⁈»

Падение. До боли знакомое, бесконечное, в пустое пространство… Слизь. Шары, округлые, черные и без искорки света.

Карета. Я еду в карете. Я помню и это.

Обхаживаю даму в нарядах. Смотрю ей в глаза, говорю комплименты…

«Мадам, неужто оставите с сердцем разбитым и поцелуем не наградите?»

«Извольте, месье. Вы же знаете, я знатного рода…»

«И что же? Неужто сие оправдание для того, кто влюблен?»

«Ой, право… Мы же только день как знакомы…»

«Достаточно было б и ночи…»

Я взял румяную женщину за руку, поцеловал.

«Месье…»

«Не будем время попусту тратить, к чему нам слова?»

«Но…»

«Пусть губы и рты займутся иными делами…»

Я поцеловал красавицу, она робко ответила тем же…

Пустота, слизь стекает по мне, с одной руки, со второй, с тела и с ног… Я эта слизь.

Я вновь сухой. Сижу за столом, в окружении графов, графинь и знати.

«Сием оглашаю. Мы, рыцари и благородные дамы, объединились к служению обществу. По примеру наших предков, которые стремились к благополучию своего народа. Мы хотим, чтобы наши земли процветали, а люди жили в мире и благополучии. Мимесис возраде!»

«Возраде! Виват!» — хором откликнулись все, и я в том числе.

«Любым способом развить сознание, мышление, раздвинуть границу, заглянуть за тлань! Мимесис возраде!»

«Возраде! Виват!»

«Крэй!»

Меня окликали, я слышал издалека… Но я не проснулся. Было еще кое-что…

«КРЭЙ!»

Нет, я еще сплю. Мне надо увидеть…

Лес. Звезды. Костры. Ритуальные танцы и жертвы. Человеческой плоти… Жертвы, преподнесенные в дань добрым богам, в защиту от злых.

Это было ошибкой. Друидов поедали крылатые мелкие твари с клыками, торчащими из хребта, головы… Из каждой конечности. Рты, бесконечные рты с языками, отрывают куски мяса, отделяя от костей и от плоти.

Шипами пронзают насквозь, всасывая эссенцию, жизнь…

Кровь брызжет в глаза, и глаза их ее поглощают.

Совсем рядом. Тело существа, покрытого шерстью. Мощно и грозно, в ритме танца перебирает лапами с щупальцами вместо когтей. Дробя кости с остатком одежды в земле…

Над землей громом стучат пятнистыми крыльями создания. Меняют форму, цвета. Словно бабочки, феи из сказки. Но на спине есть рога.

А на них насажены черепные коробки. Расколоты, мозга в них нет…

Летучих, ползучих, топчущих дряней сотни, если не тысячи. Роем летят, ползут, атакуют, едят…

Сумбурность. Погром. Истязание. Резня.

Крики, люди в праздничных белых и красных одеждах в беспорядке бегут, пытаясь спастись. Из земли поднимаются руки, хватают за ноги, мешая сбежать, отрывая с собою ступни и пожирая, перемалывая. Но не пастью — ногтями извивающимися, словно лезвия острыми, длинными. Резко удлиняясь — врастают со свежей пульсирующей плотью и хлыщащей кровью обратно.

Ошметки разлетаются в стороны, на метры отделяя одно от другого…

Хаос. Страдание. Пиршество боли. Насыщает неведомых чудищ.

Я все тот же блондин, стою у стола, где потчевали яствами. Не хохочу. Мне не смешно. Разорванным на части быть мало добра. Куда бежать, что же делать?

«КРЭЭЭЙ!»

Костры. Два костра, кинусь в огонь. Я сгорю, возрожусь, твари не тронут, не растащат на части.

Быстрее, быстрее… Люди? Меж пламени двое? Что они делают, почему они тут? Я бегу к ним, попытаюсь помочь…

«Крэээй…»

Я очнулся.

Секунда улыбаясь гладила меня по лбу…

«Проснулся, Zio!» — ласково и нежно сказала она.

«Тебя Джон уж заждался…» — Кварта в белой длинной рубашке с накинутой тканью полимера сверху успела разлечься на соседней койке.

Секунда, как и сестра, обрядилась в великоватую белую рубашку и мужицкие брюки.

«Сколько я спал?» — протирая с глаз песок и зевая, поднялся с кровати. Ответ и так знал — маловато.