Синьора да Винчи

На этот раз мы остались в доме и неотлучно находились рядом. Каждый час кто-нибудь из нас вставал из-за стола, за которым мы вели принужденную беседу, и шел проверить состояние мертвеца. За обедом никто почти ничего не ел, и, когда Леонардо вернулся из мастерской с вестью, что пока все в порядке, папенька, сочувствуя нашему отчаянному ожиданию, вдруг стал рассказывать.

— Я взял в жены красивейшую из индианок. — Его лицо разом смягчилось, а на губах заиграла улыбка. — К тому времени она успела овдоветь, хотя вовсе не была старухой — не то что я, — но и молодушкой я ее тоже не назвал бы. Я несколько лет путешествовал, прежде чем судьба привела меня в селение, где жила Майна — так ее звали. — Папенька пристально глядел на свою ладонь, словно держал в ней медальон с ее портретом. — Когда мы с ней познакомились, она уже считалась парией. Не подумайте, что неприкасаемой — это совсем иное. По рождению Майна принадлежала к верховной касте браминов и одиннадцати лет от роду была выдана замуж за человека, равного ей по положению. Но ее супруг оказался настоящим извергом, немилосердно избивал ее и всячески поносил, угрожая, что, если она ослушается его повелений, он позволит своей матери поджечь ее.

Я непонимающе захлопала глазами, и папенька пояснил:

— В Индии существует такой обычай — поджигать жен. Если свекровь недовольна невесткой, она запросто может облить бедняжку маслом и подпалить ее.

Папенька добился того, чего и ожидал: нас до того ошеломили дикие индийские обычаи, что мы напрочь позабыли и о нашем заговоре, и о трупе в мастерской.

— Свекровь потом, наверное, платит выкуп за содеянное? — предположила я.

— Нет, она остается безнаказанной. В Индии, видите ли, женщин хватает, и с ними не церемонятся. Вдовец всегда подыщет себе новую, более покорную супругу.

— Убийца не скрывается, и его никто не карает! — возмущено вскричала я.

— Если убита женщина, то да, — кивнул папенька. — Индусы верят, что только мужчинам от рождения дана душа, а женщины обретают ее лишь после свадьбы.

— Что за нелепица? — удивился Леонардо. — Я-то думал, что в индийском пантеоне богов есть и богини…

— Есть, — подтвердил папенька. — Но на индийском континенте все так запутанно — я сам до сих пор толком не разобрался.

— А почему твоя жена стала парией? — поинтересовалась я.

— Наверное, мой ответ возмутит вас еще больше, — улыбнулся папенька с затаенной гордостью. — Муж Майны умер от лихорадки, которой она тоже заразилась, когда ухаживала за ним. Болезнь едва не свела ее в могилу, но Майна выкарабкалась. Однако, когда родственники мужа собрались кремировать его тело — в Индии покойников обычно сжигают, — они начали принуждать ее совершить «сути».

Мы воздержались от вопросов, зная, что папенька и сам не прочь ошеломить нас.

— Пока горит погребальный костер, добропорядочные индийские жены бросаются в него по доброй воле. — Он улыбнулся во весь рот. — Майна вовсе не отвергала этот старинный обычай. Она сказала мне, что охотно перешла бы в следующую свою инкарнацию, если бы ее супруг не был при жизни таким ослом.

Этот мрачноватый юмор вызвал у нас невольный смех.

— Отказом погибнуть в пламени Майна навлекла на себя презрение и мужниной, и собственной родни. Они все сочли себя опозоренными. Когда я приехал в их селение, Майна жила на городской окраине, перебиваясь тем, что продавала козье молоко хозяйкам, которые втайне сочувствовали ее беде.

— И она согласилась вместе с вами уехать из того злосчастного места? — догадался Зороастр.

— Она стала спутницей в моих скитаниях, — кивнул папенька, — моей провожатой, а когда я, сам кое-как владея хинди, обучил ее итальянскому языку — еще и переводчицей. Она была поразительно красивой и, как вы теперь сами убедились, деятельной и своенравной женщиной. — Он улыбнулся Зороастру. — Майна очень напоминала мне мою дочку, мать Леонардо. Вместе с женой мы исходили вдоль и поперек всю Индию. В жизни у меня не было лучшего друга, чем она. — У него вдруг задрожал подбородок. — Майна была гораздо младше меня. Мне и в голову не могло прийти… — Он снова посмотрел на свои руки и надолго замолчал. — Что она уйдет раньше меня.

Папенька не глядел на меня, но я чувствовала, что вся его любовь и жизненные силы, подобно быстрым стрелам, летят и проникают в мое истерзанное сердце.

— Жаль, что ты не можешь написать ее портрет, — улыбнулся папенька Леонардо. — На Востоке не принято изображать смертных — чаще богов: о восьми руках, слоновьих хоботах или попирающими ногой человеческие черепа. — Он довольно усмехнулся. — Индия пришлась бы тебе очень по сердцу, Леонардо…

Поняв, что сейчас расплачусь, я сама вызвалась сходить в мастерскую. Осмотр мертвеца сильно меня удручил. Его тело пока оставалось нетронутым, зато лицо явно начало разлагаться. Губы съежились, обнажив устрашающий смертный оскал, а плоть на носу отстала от кости. Даже на мой несведущий взгляд, до окончания эксперимента было еще далеко, но дополнительные несколько часов под жарким солнцем неминуемо обрекали его на провал.