Синтетическая экономика

борясь с ростом евро, подпустит эмиссии, выкупит излишки долларов и что? И куда он эти доллары денет? Вариант только один – UST. А государство или инвестор, пожелавшие открыть позицию в евро, будут ломать голову над проблемой страновых рисков, что лучше бонды Германии или Греции? По первым нет дохода, но нет и рисков. А по вторым, если Бог милует от драхм и дефолтов, можно получить хороший доход, но ведь может и не смилостивиться.

В итоге евро, в своей сегодняшней конфигурации, не может быть ни полноценной резервной валютой, ни валютой международных расчетов, способной конкурировать с долларом США. А раз так, то и нечего лезть номинироваться и пытаться конкурировать с долларом США! Надо бежать даже не наперегонки, а вдогонку. Наверное, примерно такой была логика при принятии решения о создании долгового кризиса в Европе.

Небольшое лирическое отступление. Вопреки распространенному убеждению, что евро – это некий общий европейский проект, беремся утверждать, что евро – это в первую очередь французский проект. После того, как Британия в 1946 национализировала свой акционерный Банк Англии, в мире осталась лишь одна валюта, успешно противостоящая доллару и долларизации, – это французский франк. Зона франка, где нацвалюты бывших французских колоний были номинированы к франку, а сами государства держали свои валютные резервы в Банке Франции (естественно во франках) была вполне устойчивой, а господа типа Джона Перкинса в эти государства не совались.

Британия процесс борьбы с долларизацией полностью упустила, а фунт уже к середине 60-х годов превратился в обычную европейскую валюту типа испанского песо или итальянской лиры. Весьма характерно, что именно Франция во времена де Голля регулярно превращала долларовую бумагу в американское золото, а не в UST, как все остальные. Так же симптоматично, что на финансовом рынке никогда не подвергался девальвационной атаке французский франк. Здесь уместно вспомнить август-сентябрь 1992 года, года после атаки Дж. Сороса Британии пришлось девальвировать фунт стерлингов на 12,5 %. Немаловажно и то обстоятельство, что в период подготовки к введению евро, в 1996-1998 годах, основные европейские валюты – марка, франк и лира – плавно и синхронно начали девальвироваться к доллару. Обратим внимание, и даже германская марка, с вечными профицитами балансов ФРГ. Это политика 1996-1998 годов есть не что иное, как копия макроэкономической политики Франции, которая устойчиво, но медленно и малозаметно девальвировала франк к доллару в 1960-1980 годах. А в 1996-1998 годах Франция и будущая евро-Европа создали ситуацию, что повторить аналогичный трюк Дж. Сороса 1992 года, но теперь уже с маркой, франком или лирой, стало невозможно. Действия основных стран будущего евроленда были четко скоординированы.

Итак, Франция и сейчас, летом 2012 года, безусловный идеологический лидер Еврозоны. Очевидное доказательство этого факта следует из дискуссии в евро-Европе о том, вводить ли в финансовый оборот единые еврооблигации Еврокомиссии. Весьма характерно, что практически всегда, начиная с 1999 года, принципиальные дискуссии о судьбе евро носили исключительно закрытый, непубличный характер. ЕЦБ не публикует никаких меморандумов о своих намерениях, не разглашает объем своих валютных резервов, нет информации об остатках на корсчетах и об М0, а публикуемая информация об М1 и М2 без базовых показателей не операциональна. Все всегда было «под ковром».

И тут, весною 2012 года – такая эмоциональная дискуссия, вплоть до визга. И громче всех это делает Германия, ссылаясь на некую «генетическую память». Назвать это серьезной аргументацией трудно. Германская «генетическая память» помнит только гиперинфляцию 1919-1923 годов, возникшую из-за военных займов Первой мировой. Тогда, во время войны, М0 увеличилась в пять раз, а карточные цены только вдвое. Но после войны инфляция вышла из под контроля, и в начале 1923 года цены росли за месяц в 10 раз.

Переносить германскую историю в современную евро-Европу совершенно некорректно. Сейчас нет и не может быть разгромленной экономики, репарационных платежей, Рурского кризиса и т.д. Однако Германия твердо против введения еврооблигаций. Хотя совершенно очевидно, что без этого инструмента у евро нет шансов стать хотя бы валютой-убежищем. На статус валюты международных расчетов евро претендовать не сможет еще очень долго. Ибо положительное сальдо платежного баланса в размере триллиона евро в год покрывается долларами, которые копятся на счетах нацбанков и ЕЦБ и, так или иначе, перекочевывают в UST.

Германию отчасти можно понять, ведь есть опасение, что еврооблигации Еврокомиссии будут прямым конкурентом бундесоблигаций, что стоимость заимствований для Германии может возрасти, а часть доходов перекочует из германской юрисдикции в распоряжение Еврокомиссии.