Синто

Следующая после Нара эпоха обычно характеризуется в истории религий Японии как период появления двух первых «собственно японских» буддийских школ — Тэндай и Сингон. И та и другая были импортированы из Китая, но уровень освоения буддийского учения в Японии был уже таков, что на их основе стали появляться оригинальные теории. Однако свой отсчет эта эпоха начинает с события политического — создания нового центра власти по образцу и подобию блистательного города Чаньань — столицы Китая тех времен. Считается, что предпринявший грандиозное строительство стольного града на новом месте император Камму (781–806) был подвигнут на это начинание все большим вмешательством монашеской братии в дела светские и политические. Один буддийский монах даже попытался стать императором. Поэтому и новый город был назван весьма многозначительно — Хэйан (Мир и Покой).

В таком развитии событий была повинна и сама власть, взявшая буддизм под жесткую государственную опеку и платившая монахам из собственного кармана за моления в «защиту государства». Можно легко себе представить, сколько поводов для шантажа, закулисных интриг и прямого давления давала последователям Будды их роль магических охранителей покоя в Поднебесной.

Обретшее не только духовный авторитет, но и экономическое могущество буддийское духовенство все чаще становилось помехой воле микадо. Неприязнь императора Камму к буддийскому монашеству была столь велика, что поначалу в новой столице вообще не планировалось строительство буддийских храмов.

Но не только император был недоволен излишним «омирщением» интересов искателей нирваны. Среди самого буддийского духовенства нашлись настоящие подвижники. Но если у государя был только один выбор — бежать от влияния коррумпированного духовенства, построив новую столицу на отдаленной от прежней равнине, то исход монахов, которые были недовольны царящими нравами, был более символическим — они уходили вверх, в горы.

Горы, как мы помним, почитались местом священным и внушающим трепет. Они были обителью ками, туда уходили души предков, и никто из смертных не смел нарушить их покой. Мы помним, что идея чистоты одна из центральных в синто. Только прошедший соответствующие ритуалы очищения мог рискнуть приблизиться к обители ками, не рискуя навлечь гнев божеств. Поэтому для обычных людей горы были запретной территорией. Буддийские же монахи для обретения нужной степени ритуальной чистоты стали использовать почитавшиеся более действенными буддийские и пришедшие вместе с буддизмом даосские магические ритуалы, что позволяло им безбоязненно вторгаться в святая святых.

Это вызвало к жизни своеобразный тип горных отшельников-аскетов, которых стали называть ямабуси ("спящие в горах"). Упражняясь в аскезе и совершенствуясь в магических практиках, они стремились достичь спасения и обрести сверхъестественные способности. Отсюда произошло и название этого нового течения — сюгэндо ("путь упражнений (в аскезе и практиках) и обретения (сверхъестественных способностей)").

Сочетая в своем неписаном учении синтоистские верования с буддийскими и даосскими практиками, эти ямабуси выполняли в средние века очень важную социальную роль своего рода «божественных почтальонов». Если кто-нибудь хотел, чтобы его мольба была передана ками, так сказать, из рук в руки, он обращался к ямабуси, который за соответствующую мзду взбирался на гору и читал мольбу ками в непосредственной близости от его местообиталища, к которому никто, кроме посвященных, не рисковал приблизиться.

Сначала статус ямабуси не был официально признан, и нередко они подвергались гонениям со стороны властей, стремящихся контролировать столь важную для государства идеологическую сферу. Однако с конца периода Нара горы стали привлекать и тех, кто принял постриг вполне легально, но был не удовлетворен чрезмерной вовлеченностью в мирские заботы «государственного» буддизма. Такие монахи-отшельники, которых называли «святыми мудрецами» (хидзири), видели в буддийском учении не столько магическое средство для «охранения страны», хотя эти «державные» тенденции никогда полностью не исчезали и потом, сколько благую весть о возможности спасения человека.