Неурядицы начались ещё в Москве. В Шереметьево на таможенном досмотре я попал к девочке студентке-стажёру. Может быть, по теории она была отличницей, но на практике, столкнувшись с нарушением предельных норм перевозки продуктов питания (обнаружила у меня 1,5 кг гречневой муки при норме 1 кг), подняла крик. Пока мы с ней пререкались самолёт улетел.
Я потребовал начальника смены. Объяснил ему суть: денег нет, все сданы при оформлении отъезда за пределы СССР, ждать следующего рейса не на что. Он признал, что можно было не шуметь, а просто отсыпать полкило крупы и дал нам (мне, жене, сыну) направление в гостиницу аэропорта. Сутки мы прожили в ней за счёт государства и улетели, но не в Багдад, а в Дамаск - столицу Сирии. Очень уж хотелось аэропорту поскорей избавиться от приживальщиков. Прожили в Дамаске мы сутки - в основном глазели из окна; удивило большое количество народа верхом на осликах. Да и что можно увидеть и узнать о стране, не имея денег.
Прилетели в Багдад. Для руководителя группы, который должен был нас встречать, мы исчезли ещё вчера. Он уже сообщил об этом в Москву. Мы с багажом, без денег; русских на рейсе из Сирии - только мы.
Садимся в такси, прошу отвезти в советское посольство. Там оставляю в залог таксисту семью и багаж и бегу. Дежурный соотечественник знает о нашей группе, выходит и рассказывает таксисту дорогу. Едем дальше.
Приезжаем. И дом, и ворота во двор закрыты. Тишина. А время два часа дня. Время послеобеденной сиесты (мёртвого часа). Начинаю кричать. По-русски, лишь бы кто-то услышал. Услышали - выходит мужчина арабской внешности, говорит со мной по-русски. Оказывается, группа, в основном, состоит из азербайджанцев-нефтяников и встретил нас заместитель руководителя по учебной работе: "А мы уже тебя не ждали, думали - убежал...".
Вот такой приезд.
Начались рабочие будни в учебном центре по подготовке бурильщиков для работы на бурении нефтяных скважин.
Естественно, что, кроме работы, у нас была и своя жизнь, советско-общественная, внутри группы. Руководитель проявил себя никчемным специалистом и злостным интриганом. Всё пытался внедрить стукачество и не допустить спаянности коллектива. В этом вопросе бакинцы показали себя весьма мудрыми: никогда не спорили с ним, но делали всё так, как считали нужным. Мы же (и я в том числе) нервничали, возмущались, взывали к его благородным чувствам. А их у него, этих самых благородных чувств, не было и в помине. В конце - концов, мы, русские, пошли на компромисс и стали вести себя, как азербайджанцы. И жизнь стала более-менее терпимой.
В нашем коллективе было 2 специалиста-буровика, остальные: руководство - 2 человека; переводчики - 6 человек; специалисты по прикладным специальностям (радисты, автомобилисты, слесари-ремонтники и т.п.). Они были заняты своим делом, поэтому всё, что касалось бурового дела (обучение, создание базы для обучения, получение и подготовка оборудования и др.), навалилось на нас двоих. Вдвоём мы собрали вышку, установили её, установили станок, дизельную электростанцию и приступили к практическому обучению курсантов. Кстати, курсанты себя иначе как студентами называть не позволяли.
Первое практическое занятие. Общее ознакомление с буровой, сверка теоретических знаний с практикой. Всё прошло нормально.
Второе практическое занятие. Правила запуска дизеля. Подробно объяснил правила техники безопасности. Все расписались в журнале о том, что ознакомлены. Выбираю самого старшего курсанта. (26 лет), с опытом работы механиком. Он стоит рядом, я запускаю двигатель, глушу и даю ему возможность повторить. При самом первом движении по запуску его рука срывается, кисть попадает в пусковой механизм и раздробляется.
Скорая. Его увозят. Разборка - меня обвинить не в чем; курсанты подтверждают всё, что я описал в объяснительной. Важное значение имело также мнение доктора учебного центра - человека очень своеобразного.
Тактика работы у него была следующая. Норма выдачи больничных (т.е. освобождений от работы) согласно приказа директора центра - сторонника американской системы обучения, не более 10 человек в неделю. Доктор перевёл это число в дни, т.е. не более 1,5 человека в день, и строго придерживался этого плана: 1-й день - 1 освобождение от работы, 1-й день - 2 человека, 3-й день - 1 человек и т.д.
Каким бы больным ты ни был, но не попал в лимит - иди работай. Пришёл с утра, т.е. первым - имеешь право на освобождение, даже если нет никаких признаков заболевания. И студенты, и сотрудники (и мы в том числе) знали это правило доктора и старались подгонять своё здоровье под него.
В моём случае он, будучи, как медик, участником всей этой разборки, повёл себя неожиданно: горой встал на защиту меня, как учителя, а причиной случившегося признал жару ( тогда было +46 С° в тени). Обошлось.
Со следующего дня занятия продолжались, всё шло по программе. Единственно, на что ушло недели две - побороть в учениках страх перед операцией "запуск двигателя".
Пострадавший же вылечил свою руку и после излечения вернулся в строй, т.е. в свою учебную группу.