Сёгуны Токугава. Династия в лицах

Всё это время его сын Ситиромаро учился в домашней княжеской школе Кодокан: изучал конфуцианскую классику, упражнялся в обращении с копьём и мечом, занимался верховой ездой, стрелял из ружья и лука. Поначалу воинские упражнения нравились ему гораздо больше, чем штудирование скучных текстов, поэтому с учёбой у него не ладилось, и отец частенько наказывал его сидением в пустой комнате на голодный желудок. Однако со временем дела с учёбой выправились, и всем стало ясно, что по способностям и общему развитию седьмой сын превосходит всех своих братьев. Отец мысленно поставил его на второе место (после старшего сына) и держал при себе в расчёте на то, что жизнь рано или поздно предоставит мальчику шанс.

Двенадцатому сёгуну Иэёси шёл пятьдесят пятый год, а его единственный сын и наследник Иэсада, больной и малопригодный к управлению страной, внушал отцу тревогу за судьбу династии. Как выходец из дома Хитоцубаси, он хотел иметь запасной вариант с преемником, и по возможности из своей же семьи. Рецепт для этого был хорошо известен: усыновить кого-то из молодых родственников и сделать приёмного сына главой дома Хитоцубаси. В семье многодетного князя Мито подрастал способный Ситиромаро, о котором сёгуну говорили много хорошего. Были у сёгуна и другие родственники – прежде всего в Кисю и Овари, куда Иэнари отправил многих своих сыновей, – но никто из них ничем особенным не выделялся, в то время как в княжестве Мито проведена успешная реформа, дела идут неплохо, да и личные отношения у сёгуна с князем Нариаки отличные. Имело значение и то, что они были женаты на родных сёстрах, дочерях принца Арисугаваномия, следовательно, Ситиромаро приходился сёгуну племянником по линии жены. Правда, в руководстве бакуфу князя Мито не любят, но с этим сёгун как-нибудь справится. Это и был тот самый шанс, на который рассчитывал Токугава Нариаки, причём не только для его сына, но и для него самого.

Токугава Нариаки

Первого августа 1847 года правительство официально объявило о том, что седьмой сын князя Мито переводится на воспитание в семью Хитоцубаси. Через месяц десятилетний мальчик переехал в её столичную усадьбу, а в декабре того же года прошёл обряд совершеннолетия и получил неполный третий ранг и взрослое имя Ёсинобу, в котором первый иероглиф указывал на родство с сёгуном Иэёси. Одновременно он был назначен главой дома Хитоцубаси и стал вторым после родного сына сёгуна кандидатом в преемники. Доход Хитоцубаси в тот момент составлял сто тысяч коку риса в год, то есть в три с половиной раза меньше, чем у Мито, но зато это была главная в тот момент семейная ветвь Токугава, к которой принадлежал действующий сёгун.

Переехав из провинции в столицу, Ёсинобу продолжил обучение. Время от времени в усадьбе появлялся сёгун Иэёси, встречался с мальчиком и беседовал с ним. Вскоре в замке пошли разговоры о том, что именно его, а не родного сына Иэсада он и назовёт своим преемником. Так и получилось. Однако глава бакуфу, для которого смена преемника означала отставку и конец карьеры, сумел убедить слабохарактерного Иэёси в том, что передача власти родственнику при живом родном сыне идёт вразрез с традицией и может привести к расколу в верхнем эшелоне власти. Двенадцатый сёгун, как обычно, согласился и принял решение в пользу больного и малопригодного к правлению, но зато родного сына.

Это решение бурно обсуждалось в кулуарах замка, и многие считали, что в данном случае традицией можно было и пренебречь ради пользы дела – очень уж трудно было представить себе Иэсада в роли правителя. Узнав о накале страстей в замке и своей к ним причастности, Ёсинобу написал отцу письмо, в котором прямо заявил, что не собирается конкурировать с Иэсада, и попросил его использовать всё своё влияние, чтобы положить конец пересудам (Мацуура, 1997). Однако вопросами текущей политики он всё так же живо интересовался, и, когда правительство провело опрос мнений по поводу открытия страны, шестнадцатилетний Ёсинобу честно и открыто высказался, хотя многие более опытные даймё предпочли промолчать. Он написал, что американскому посланнику следует отказать и немедленно заняться укреплением обороноспособности.

Такого же мнения придерживался и отец Ёсинобу, к тому времени вернувшийся в большую политику. Как уже говорилось, больной Иэёси, узнав о требованиях Мэттью Перри, отправил главу правительства советоваться и принимать окончательное решение именно к князю Мито. В обстановке растерянности и неопределённости, царившей после смерти сёгуна, Токугава Нариаки почти ежедневно появлялся в замке, призывая членов правительства проявлять твёрдость в контактах с американцами и немедленно заняться укреплением обороноспособности.