Сионская любовь

Явил в деревенской тиши.

Любовь окрыляет, тем горше утрата,

Простолюдина за дерзость расплата.

Клятвы прелестной голубки Тамар

Звучали в ушах так прекрасно!

Да все суета, все напрасно,

Пустое, слепого случая дар.

Всякого манит счастливая доля,

Кому выпадает – то Господа воля.

Был опьянен невесты красой,

Надежды раскрылся цветок.

Быстро, безжалостно скошен росток

Жизни жестокой косой.

Довольно знавал судьбы перемены,

Для юного сердца нет хуже измены.

Возлюбленной голос враждебный

Ранит изнеженный слух.

Не вспрянет сломленный дух:

Настой не придуман целебный.

Готов присягнуть у Храма стены.

Знай же Тамар: виноват без вины.

Раздавлен, повержен, несчастен.

Клянусь обителью Бога,

Святая святых чертога:

К злодейству я не причастен.

Негде укрыться, везде ждет позор,

Камень на сердце, потупленный взор.

Тонкий фитиль правоты

Словно лампада без масла:

Ветер – и пламя погасло.

Не одолеть клеветы.

Померкли светила, черны небеса.

Впредь не вернутся снов чудеса.

Изгнанье слюною змеиной

Отравит, и зверя клыки,

Как лживые языки,

Убьют свирепостью львиной.

Отвергнут. Не знаю иного спасенья –

Уснуть навсегда сном вечным забвенья.

Коварная ложь, оговор, западня,

Скверны земной круговерть.

Приди же скорее, сладкая смерть –

Побег, избавленье, броня!

Тамар дочитала письмо, отложила свиток. Страдание в глазах.

– Радуется Иудея счастливому концу войны. В стране нет кручины, кроме моей. К чему мне жить, если Амнон мертв? Милостивый Бог, возьми мою жизнь, и печаль покинет Сион! – восклицает Тамар. – Невыносимы для моих ушей слезы и стенания милого Амнона, – сказала несчастная, вновь взяла в руки свиток, прижала его к груди. – Любезна сердцу была родина, пока краса Амнона освещала ее. Сгинул любимый, и адской долиной обратился Сион. Недолго жить осталось, умру от горя. Хочу, чтоб земля, поглотившая Амнона, вновь разверзлась и меня приняла.

Появился Иядидья. Он слышал слова Тамар. Причитания дочери огорчили и рассердили его.

– Принято у нас, что месяц скорбит девица по смерти нареченного. Ты же, дочь неразумная, никак не уймешь великий плач свой, сердца родительские жестоко терзая, – Сказал Иядидья.

– Отец, если б не скрыл ты от меня письмо Амнона, я б уж давно была в могиле и не мучила бы своим горем тебя с матерью, – смело возразила Тамар.

Видит Иядидья, что слишком тяжелы страдания дочери. Смягчился, пожалел.

– Праотец наш Яков почитал сына Иосифа среди мертвых, а тот жив был и великие дела вершил. Не отчаивайся, надейся на Господа, дочь.

– Не жалей и не утешай. Слова бессильны, слезами утешусь, коли смогу. Бывает так, отец, что лекарство хуже болезни, а если и лучше, то тем лишь, что действует медленнее.

Глава 29

Голос возлюбленного моего!

Вот он идет! Скачет он по горам,

прыгает по холмам.

Песнь песней, 2,4.

Пир у Иядидьи

Было у Иядидьи обыкновение, которому он следовал из года в год. В середине осеннего месяца Тишрей, за день до кануна праздника Суккот, когда, с Божьей помощью, закончены работы на токах, в амбарах и винодельнях, вельможа созывал в свой летний дом друзей и доброжелателей и устраивал пир. На утро перебирался в сукку и праздновал, отдавая, как и положено, семь дней Богу. Потом запирал летний дом и до весны жил в зимних покоях.

По установлению Господа каждый седьмой год в Иудее землю не возделывали и урожай не собирали, а брали то, что само вырастало. Нынешний год был седьмым и посему скудным, но Иядидья не отступился от обычая, и пир задал щедрый, как всегда.