Сирена морских глубин

– Что ж, вот и славно. Отправляйся на Халласан вместо меня. – Мать в раздумье прикрыла глаза. – Ты пройдешь мимо двух святилищ, но у тебя не будет времени останавливаться там по пути наверх. Засвидетельствуешь свое почтение после того, как доставишь морские ушки.

Когда мама повесила на шею Чунчже тяжелую выдолбленную тыкву на ремне, девушка едва не охнула от тяжести нового груза.

– Не пей из тыквы. Это морская вода – для того, чтобы водоросли оставались мокрыми. Можешь пить по пути из ручьев, как только сойдешь с повозки. Первый ручей найдешь у подножия горы, после того как минуешь последнее бататовое поле. Пару часов спустя увидишь большую скалу, напоминающую тольхарыбан. Там откроешь короб и польешь водоросли из тыквы. К тому времени ты будешь совсем близко от цели, всего в трех тысячах шагов. Солнце уже поднимется высоко, и тебе придется идти очень быстро, иначе моллюски погибнут и твои усилия пропадут даром.

Когда Чунчжа сделала первый шаг, вес заплечного короба заставил ее покачнуться.

– Тебе уже восемнадцать, и ты очень сильная, – сказала мама, чтобы подбодрить дочь. – Даже сильнее, чем была я, когда впервые поднялась на Халласан.

– А если я споткнусь и упаду? – Чунчжа уже сомневалась, хорошее ли дело она затеяла. Собирать водоросли скучно, зато нетрудно.

– Тогда ты встанешь и продолжишь путь.

– А если я слишком задержусь в дороге и морские ушки испортятся?

– Тогда ты подведешь жену свиновода, а у нас грядущей зимой не будет свинины. А я стану считать тебя глупой девчонкой. Не говори о бедах, не то накликаешь их. Выброси эти мысли из головы. – Мама свистнула, чтобы невезение перешло с дочери на нее. Она повесила на шею Чунчже маленький кошелек и спрятала его под блузу. – Одна монета – вознице, две – констеблю [2] на перевале. Скажешь ему, зачем идешь, в точности повторив эту фразу: «Я доставляю улов хэнё из деревни Одинокий Утес свиноводу с фермы „Дом в облаках“». Если он попросит тебя показать, что в коробе, немедленно повинуйся.

Чунчжа кивнула. Ее внезапные опасения исчезли, сменившись волнением, связанным с самостоятельным выходом за пределы деревни.

– Не забудь передать жене старшего сына мои поклоны, а также извинения. – Мама закусила губу. – Будь начеку. Если увидишь что-нибудь подозрительное, сойди с дороги и постарайся, чтобы тебя не заметили.

– Что значит – подозрительное, омман? – спросила Чунчжа, пытаясь подтянуть носок, но объемистый короб за плечами мешал ей.

Мама притворилась, будто поправляет веревки, которыми был перетянут короб. Буквально на днях националистские солдаты [3] совершили нечто невообразимое, войдя в пультхок, пока ныряльщицы грелись у костра. Ухмыляющиеся мужчины находились внутри, пока сгорбленная старуха не прогнала их палкой, бормоча что-то себе под нос. Если бы мужчины поняли, чтó она говорит, им стало бы не до смеха, ведь она прокляла их на древнем языке, которого жители материка не знали. Женщина развязала и снова завязала узел. Она и помыслить не могла, что вспомнит добрым словом японских негодяев [4]. Те никогда не запятнали бы себя вторжением в скромное женское пристанище.

– Просто внимательно наблюдай за всем, что тебя окружает. Не отвлекайся. Ты же не хочешь случайно наткнуться на горе на змею или кабана.

Мама направила Чунчжу в сторону большой дороги. Ее прощальное напутствие служило одновременно памяткой и талисманом, призванным избавить дочь от забывчивости и бед:

– Пусть ноша покажется тебе легкой, пусть твои шаги будут уверенными. Ты поднимешься по горной тропе, миновав два пансатхапа. Когда доберешься до тольхарыбана, польешь содержимое короба, памятуя о том, что ты почти на месте. Поторапливайся. Тебя встретит кто-нибудь из семьи свиновода. Ты останешься на ночь, а завтра вернешься домой с откормленным поросенком.

Когда Чунчжа закрыла деревянные ворота на главном въезде в деревню, на западе небосклона еще мерцали ночные звезды. Она прислонилась к стене, чтобы вытащить застрявший в подошве сандалии камешек. Ноги у нее уже подкашивались. Короб оттягивал плечи, и девушке пришлось напомнить себе, что она хэнё – женщина, которая сильнее большинства мужчин.

Тропинка, соединявшая деревню с шоссе, по мере приближения к асфальтированной дороге постепенно расширялась. Чунчжа замедлила шаг, надеясь, что вскоре мимо проедет какой-нибудь отзывчивый фермер на повозке. Шагать в соломенной обуви по земле было не так уж трудно, но на твердой поверхности ноги ощущали каждую трещинку и бугорок.