Сиреневый черный. Тетралогия.

Дочь Короля подошла к крошечному проему в каменной кладке, заменявшему ей окно. Единственный шанс сбежать — превратиться в маленькое существо — летучую мышь, бабочку или птицу. Самая большая проблема в том, что как только она коснется потока, потянет из него силу для преображения, сработают защитные заклинания, и побег раскроется. Ее обнаружат. Уйти незаметно она не сможет, а слабое тело даст врагам возможность убить ее одним щелчком. Значит, придется превращаться дважды…

Время бежало, уходило, как вода сквозь пальцы. Нужно было торопиться, и Нарбелия решилась. Дотянувшись до потока, она обернулась птицей. Человеческое тело стремительно сжалось, исказилась, меняя очертания и форму. Кожу прорвали острые стержни нераскрывшихся перьев, потом распустились, покрытые каплями крови. Стремительное превращение вышло не слишком удачно, ведь за время забвения Нарбелия успела отвыкнуть от магии.

Выбравшись наружу, она чуть не ослепла от дневного света и тут же заметалась, чувствуя, как со всех сторон к ней потянулись опасные путы чужой силы. Настало время для второго этапа. Нарбелия вновь перевоплотилась, меняя ипостась прямо в воздухе, заставила птичье тело раздуться шаром и растянуться в стороны.

Огромная тень распростерлась в небесах над Алато. Серо-зеленые крылья поднялись и ударили о воздух, пуская во врагов разрушительную ветряную волну, вслед за которой двор накрыл ревущий шквал драконьего пламени. Этого хватило, чтобы посеять в крепости панику: горело все, что может гореть, метались обезумевшие от ужаса лошади и люди. Те, кто находился во внутренних помещениях — драконы Гильдии, воины и маги — уже спешили на шум, только Нарбелия оказалась расторопнее. Не дожидаясь, пока в воздух поднимутся серьезные противники, она стрелой метнулась прочь из крепости.

Драконья ипостась оказалась тяжелой, невыносимо тяжелой для человеческого тела — лишь опытные маги могли использовать ее и то, лишь на недолгое время. Для истощенной Нарбелии каждое движение стало пыткой — каждый взмах крыльев разрывал мышцы, выворачивал суставы, дыхание жгло легкие, будто неподвластное людям драконье пламя силилось прожечь ее изнутри.

Домчавшись на полной скорости до ближайшего к Алато поселению, она на ходу обтянула драконье тело силовыми нитями, спустилась к земле, прямо в воздухе приняла человеческий облик и спрыгнула вниз. Рухнув в стог соломы проводила взглядом сотворенный морок — иллюзорного дракона, который, не меняя направления, на полной скорости унесся за горизонт. Это было последнее колдовство на ближайшее время. Магических сил не осталось, да они и не требовались. Теперь любая магия могла сыграть на руку поисковикам, которые уже наверняка выступили из Алато.

Подумав об этом, Нарбелия тут же нырнула в солому. В небе мелькнуло несколько крылатых теней — драконы Минии поспешили в погоню за беглянкой и, слава небесам, взяли ложный след. Морок сослужил свою службу.

Выждав немного времени, дочь Короля осторожно выбралась из укрытия. Огляделась — окраина небольшого селения: несколько ангаров для сена, стога вдоль стен, на лужке, что отсекает деревню от леса, пасутся несколько коротконогих бокастых лошадок. Отыскав в одном из ангаров веревку, принцесса подобралась к животным и, выбрав скакуна покрепче, привязала импровизированный повод к его недоуздку.

Лавиша отыскала мертвеца в одном из коридоров. Он сидел в углу на длинной скамье, откинув голову на деревянную спинку. Ему не пришлось открывать глаза, чтобы понять, кто пришел. Темные ресницы дрогнули, выпуская наружу проблески тусклого света, особенно заметного в отороченной камнем темноте.

— Что тебе нужно? — спокойный голос, будто нож, прорезал тишину.

— Она соскучилась, — ответила Лавиша, спуская на пол елозящего на руках ребенка. — Хотела увидеть тебя.

— Она ведь не говорит? — бровь мертвеца вопросительно поднялась вверх, красивое лицо повернулось к розовощекой остроухой малышке, которая, неумело переставляя непослушные еще ножки, радостно шла к нему навстречу.

— Зато все понимает и скучает, каждый день скучает по тебе, — лицо молодой женщины выразило нежность и грусть одновременно.

— Ты ведь ее кормишь, не я.

Кроха подковыляла вплотную к мертвецу, настойчиво мякнула, протянула вверх пухлые ручки и нетерпеливо перебрала ножками. Хайди сурово посмотрел крошечной девочке в глаза, видимо надеясь, что та стушуется и уйдет, но ребенок не боялся и не уходил — пришлось взять. Цепкие пальчики с ямочками тут же потянулись, впиваясь ему в волосы, а по мрачным коридорам неприглядного тхаширова жилища зазвенел колокольчикам тоненький детский смех.

— Она всегда скучает по тебе и думает, что ты ее отец.

— Что за глупости, — ледяные губы недовольно изогнулись, — кроме обещания защищать ее, я к этому ребенку отношения не имею. И вообще, с чего ты взяла подобную ерунду? — светящиеся глаза смерили Лавишу строгим взглядом. — Она ведь не могла рассказать тебе?

— То, что она чувствует, заметно без слов.

— Тебе кажется. Ладно, забирай!