Сирены

Я поднял ее, легкую, почти невесомую, и бережно усадил на пол. Потом вымыл два чьих-то стакана, наполнил их водой, подсел к Изабель и стал ее поить. Она то приходила в себя, то снова проваливалась в забытье. Чуть раньше и у меня начало мутиться в глазах, и теперь все вокруг заколыхалось, нечеткое и расплывчатое, а ракурс менялся и съезжал куда-то вниз.

Вино.

«Возвращаю должок, с прошлого раза».

Похоже, какой-то седатив. Рогипнол или ГГБ[11]. Оставалось надеяться, что выпитое меня не вырубит и я отделаюсь временной расплывчатостью в глазах. Я с трудом поднялся на ноги, почему-то захохотал.

Изабель снова уронила голову в ладони. Выбеленные панковские космы, голые ноги… Она была босиком. Яркий педикюр делал ее совсем юной. Я хотел ее растолкать, но тут заметил, что у нее размотался шарф.

Я запрокинул ей голову.

Шрам на шее оказался на удивление большим. И очень заметным, хотя прошло уже больше года. Два отчетливых рубца, сверху и снизу, соединяла наискось тонкая черта. Очевидно, Изабель воткнула нож себе в шею и зигзагом прорезала ее.

Я свободной петлей подоткнул бахромчатые концы шарфа, аккуратно прикрыв шрам. Потом набросил Изабель на ноги пушистое сухое полотенце, выключил свет и вышел.

Как в тумане, открыл первую попавшуюся дверь, постоял у порога, привыкая к темноте. Большая комната, широкая кровать у дальней стены, спящие парочки на полу. Спотыкаясь, я пробрался к кровати, где кто-то храпел, столкнул его на пол и обессиленно повалился навзничь. Меня трясло. Тело вздрагивало от глубоких, басовых толчков пульса, комната кружилась.

Время металось туда-сюда. Прошел то ли час, то ли несколько минут. Дверь распахнулась. Люди на полу откатились от полосы света. Дверь закрылась, а я притворился, что сплю.

Темнота.

Легкие неуверенные шажки. К кровати шла девушка. Она легла рядом, прильнула ко мне. От нее пахло сигаретами и свежим воздухом. Сквозь юбку чувствовалось разгоряченное тело.

– Привет, – сказала мне на ухо Кэтрин.

Комната вертелась каруселью, а голос Кэтрин звучал сиреной маяка. Наши пальцы сплелись в темноте. Она медленно потянула мою ладонь по своему бедру. Ложбинка между ног была теплой, и я сообразил, что на Кэтрин нет нижнего белья.

– Опять ищешь неприятностей? – Она рассмеялась.

Ее чудесный смех и легкое прерывистое дыхание возбудили меня. Она расстегнула мне брюки, принялась ласкать. Все это казалось воспоминанием. Воспоминанием рассказа о чьей-то чужой истории. Через несколько минут я кончил, и Кэтрин осыпала мне лицо и шею быстрыми поцелуями.

Мне послышалось, что она сказала: «Зейн».

Я лежал в изнеможении, тяжело переводя дух. Попробовал дышать ртом, чтобы не сопеть, но звук не пропал. Сопел кто-то другой, в дальнем конце комнаты. Я провалился в глубокий сон без сновидений.

Потом открыл глаза и резко сел. Сквозь шторы сочился тусклый дневной свет. Комната кружилась. Опыт подсказывал, что раз она кружится по часовой стрелке, значит скоро станет лучше. Я повернулся на бок. Кровать была пуста. Кэтрин ушла. От подушек веяло ее ароматом. Я нетвердо встал на ноги и вышел из комнаты. В доме слышался какой-то шум, но ни в коридоре, ни на лестнице никого не было. В пустом холле раздался приглушенный голос из-за двери:

– Шелдон Уайт?

В девичьем голосе сквозило что-то знакомое.

Страх.

Можно было заглянуть на голоса, но я не придал значения сексу на одну ночь. Тогда не придал. Открыл входную дверь, радуясь, что никого не встретил, и шагнул в ноябрь.

Щурясь на свету, я заметил на крыльце какое-то пятно, похожее на птичий помет. Черное с белым. Еще влажное. Я переступил через него.

15

– Ну и видок у тебя, – сказал Паррс, указывая мне на стул.

Было утро понедельника. Кроме ярко выраженного шотландского акцента, Паррс ничем не привлекал к себе внимания. Этакий незаметный человек в сером. Волосы Паррса преждевременно поседели, а цвет одежды поблек, когда его повысили до суперинтенданта. Его внешность словно бы намекала на глубокую внутреннюю жизнь. Мы сидели в дешевой забегаловке за Оксфорд-роуд. В управление мне ходу не было.

Я подвинул к нему газету на столе.

Паррс раскрыл ее посередине и принялся читать.

Тянулись минуты, а он все сидел и хмуро читал мой рапорт.

Сильно сокращенное изложение событий.

Никаких упоминаний ни о принятых наркотиках, ни о сексе. Ничего конкретного о состоянии Изабель. Наверное, мне хотелось ее как-то защитить. Если честно, я и сам не знал, почему утаил эту информацию. Наверное, не доверял суперинтенданту Паррсу. И министру Дэвиду Росситеру.

Напряжение пятничной вечеринки не отпускало меня до самого понедельника. Гудение ламп дневного света и шум кухонной вытяжки звучали гулом синтезаторов. Паррс закончил читать и посмотрел на меня поверх газеты. Я поймал себя на том, что вот уже несколько минут стучу ботинком по ножке стула. Вжав указательный палец в страницу, Паррс перечитал что-то в отчете.

– Ну и как тебе Карвер? – недовольно спросил он, будто повторял вопрос уже не в первый раз.

– Колоритный тип. У него точно есть свои люди в полиции. Очень внимательно слушал мой рассказ про секретную операцию.

– Поведется?