Сирены

Статья сопровождалась архивной фотографией мрачного и обеспокоенного Дэвида Росситера. Надпись под ней гласила: «Министр и его дочь: каждый несчастлив по-своему».

В продолжении статьи на четвертой странице шесть раз упоминалось, что Дэвид Росситер – министр юстиции. Все остальное повторяло общеизвестные сведения о жизни Росситеров: миллионное наследство матери, отец – известный политик международного калибра, Изабель в детстве была умницей и красавицей.

В интервью с так называемым «другом семьи» рассказывалась совсем другая история. Сквозили прозрачные намеки на психические расстройства и несчастные судьбы. Судя по общему тону статьи, Росситеры не были счастливы, несмотря на все свои деньги. Я оторвал взгляд от газеты. Керник пристально наблюдал за мной. Я встал, собрался. Пошел в душ. Стоял неподвижно под обжигающей водой, пока то ли Керник, то ли его напарница не забарабанили в дверь ванной.

12

Мы припарковались за квартал от управления и оставшуюся часть пути шли пешком. На подходе к зданию я понял почему. Десятки журналюг и папарацци выкрикивали вопросы и фотографировали всех, кто проходил мимо. Слышались одни и те же слова:

Секс?

Наркотики?

Самоубийство?

Мы вошли с южного входа. Прежде я не боялся сюда заходить. Сотрудники сновали по коридорам, прижимая к уху мобильники. Повсюду трезвонили телефоны. Из каждой двери выходили люди в мундирах, метались по коридорам и этажам. Меня сопроводили в лифт и повезли на четвертый этаж. В кабинет Паррса. Никого не волновало, узнают меня или нет. Пока мы шли через приемную, задерганная секретарша ответила на три звонка. Детектив Керник подвел меня к двери кабинета и постучал.

– Входите, – ответили оттуда.

Керник открыл дверь.

– Уэйтс, – сказал он, пропуская меня вперед.

Паррс сидел за столом, спиной к окну. Казалось, он еще сильнее исхудал. Заострившийся подбородок напоминал наконечник стрелы. Два телефона перед Паррсом мигали индикаторами звонков на всех линиях.

– Спасибо, – бросил он Кернику.

Тот вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

Напротив Паррса сидел Дэвид Росситер. Отекшее от бессонницы лицо, мятый костюм, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Было странно видеть его без галстука.

При виде меня Росситер ушел в дальний конец комнаты и встал в углу, спиной ко всем. Даже в скорби он как-то выделялся на фоне всех остальных. Он горбился, стараясь казаться ниже ростом. Сознательно уменьшал себя. Однако я уже знал, что он настолько сжился с образом политика, что вряд ли сейчас намеренно играл на публику.

На третьем стуле сидел незнакомый мне человек лет тридцати пяти, с официальным, невозмутимым выражением лица, характерным для первоклассных адвокатов. Он был старше меня, но почему-то выглядел моложе. Ни кругов под глазами, ни морщин. Аккуратная стрижка. Такие всю жизнь ложатся спать в девять часов вечера. Рядом с ним я чувствовал себя жалким и заморенным.

Паррс посмотрел на меня воспаленными красными глазами.

– Садись, – велел он.

Я сел. Ни Росситер, ни незнакомец даже не взглянули в мою сторону.

– Рассказывай, что произошло.

– Я обнаружил тело.

– Как ты вошел?

– Постучал, но дверь была открыта.

Незнакомец громко выдохнул.

– Детектив-констебль Уэйтс, это Кристофер Талли, – представил нас Паррс. – Адвокат мистера Росситера.

– Друг мистера Росситера, – поправил его Талли. – И по совместительству адвокат.

Я кивнул ему, но он продолжал смотреть прямо перед собой. Все говорили вполголоса из уважения к Росситеру, скорбно застывшему у стены.

– Давай-ка с самого начала, – сказал Паррс. – Что ты там делал?

– Как вам известно, мистер Росситер поручил мне присматривать за его дочерью.

Росситер безмолвно повернулся к нам.

– Мы с ней встретились накануне вечером. Она была пьяна, и я отвез ее домой.

Я понимал, какие напрашиваются выводы. Внезапно воцарилась тишина, наполнив кабинет чем-то недосказанным и неприглядным. Я поспешно нарушил молчание:

– Она попросила меня зайти на следующий день. Тогда я ее и нашел.

– Зайти зачем? – сказал Паррс.

– Хотела о чем-то поговорить.

– О чем?

Росситер сверлил меня взглядом. Нас снова захлестнула тишина.

– Не знаю.

– Не ври, – сказал Паррс.

Я молча посмотрел на него.

– Ладно, – вздохнул он. – Поговорим о том, что нам известно. – Не глядя в свои записи, он принялся излагать факты по памяти: – Вчера тело Изабель Росситер обнаружили в съемной квартире на Фог-лейн. Твой звонок поступил в семнадцать двадцать. На месте происшествия изъят шприц, предположительно с опиатом. Результаты экспертизы еще не получены, но, по всей видимости, смерть наступила от инъекции. Имеются свидетельства недавней сексуальной активности. – Он помолчал. – Итак, о чем она хотела с тобой поговорить?

Я не произнес ни слова.

– Детектив, сейчас не время проявлять излишнюю щепетильность, – внезапно обратился ко мне Талли. – Позвольте мне заверить вас, что мистер Росситер готов поступиться гордостью, репутацией и всем, что ему дорого, лишь бы вы пролили свет на случившееся.

– Я не могу.

Талли недоуменно наморщил лоб: