Сири с любовью. История необычной дружбы

Но это будет потом. Теперь Гасу четырнадцать. Ему до сих пор нравятся симпатичные пальчики на ногах, и он придирается ко мне, если я не слежу за своими. Но, хотя меня не напрягает то, что у Гаса могут быть необычные пристрастия, весьма огорчительно, что он ничего не понимает насчет воспроизводства и болезней, передающихся половым путем, не говоря уже о любовной страсти и романах. Могу ли я позволить ему учиться в старшей школе – даже в старшей школе с такими же детьми, как он сам, – если он такой невежественный? Но я просто не знаю, как подойти к обсуждению этой темы, потому что, как только я упоминаю о ней – «Гас, ты знаешь, откуда берутся дети?» – он тут же отвечает: «Они выходят из мамочек», и продолжает говорить о погоде или о морских черепахах – обо всем том, что занимает его ум в этот момент времени.

Для начала я решила посетить организованную с благими намерениями в школе Гаса лекцию на тему ограниченных возможностей и сексуальности. На ней много внимания уделялось проблемам безопасности: хорошие прикосновения, плохие прикосновения, как сказать «нет», и так далее. Под этой дискуссией просматривалась идея, что самую большую проблему для людей с расстройствами спектра представляют надругательства, а не просто секс. Также подразумевалось, что некоторая странность в социальном плане сама по себе является формой ограничения рождаемости. Миллионы взрослых мужчин, которые собирают фигурки персонажей из «Звездных войн», могут согласиться, и, конечно, в этом присутствует элемент правды. Но сейчас, когда появляются лучшие программы сексуального просвещения и сексуальность перестает вызывать такое смущение, есть интернет, который связывает людей и легко подключается умелыми детьми, то и у людей с расстройствами спектра появляется больше возможностей. И потом, я могла бы до бесконечности рассказывать Гасу о хороших и плохих прикосновениях, но он бы не понял ничего о том, что поцелуи или нежные прикосновения – не говоря уже о слиянии гениталий – имеют последствия.

Я вернулась домой с лекции несколько разочарованная, и у меня не прибавилось уверенности в моей способности передать сыну необходимые знания. Некоторые люди рождаются учителями. Я им полная противоположность. На бумаге – это да. Но лично – только дайте мне обсудить с вами тему, которую вы считаете интересной для себя, и к тому времени, как я с вами закончу разговаривать, вы забудете начисто все, что знали раньше.

Конечно, я была так озабочена сексуальной стороной отношений, потому что она казалась намного более конкретной и простой, чем мои страхи относительно эмоционального аспекта. Намного легче размышлять над вопросом: «Будет ли мой сын с аутизмом заниматься сексом?», чем над другим: «Сможет ли мой сын с аутизмом полюбить кого-нибудь?».

* * *

Примерно в то время, когда я прокручивала все это в голове, мне попался необыкновенный документальный фильм «Аутизм в любви». Автор фильма, Мэтт Фуллер, проследил жизнь четырех взрослых людей с аутизмом, которые развивали отношения между собой. Один из них был одиноким и страстно хотел встретить подругу. Другая пара представляла людей «высокофункциональных» – работающих, независимых, – но все равно столкнувшихся с трудностями в деле построения взаимоотношений. Один мужчина с трудом говорил, хотя был эрудитом и принимал участие в телепрограмме «Своя игра»; он был в течение двадцати лет женат на женщине с небольшим когнитивным расстройством, но с потрясающим эмоциональным восприятием. Когда снимался фильм, она умирала от рака яичников. Смерть жены едва ли отразилась на лице мужчины или в его словах. Но, по мере развития действия фильма, потеря мужчины стала неоценимой. И даже невзирая на его скрытые страдания, жизнестойкость этого человека дала мне большую надежду.

«Для меня это очень больной вопрос, – сказал Фуллер, когда я позвонила ему. – Если у вас нет полностью сформированной теории разума, как вы можете развивать романтические отношения? Вы вообще захотите их?» Другими словами, для людей с аутизмом, которые с трудом представляют, что человек рядом с ними может иметь совершенно иной набор потребностей и желаний, что вообще может значить романтическая любовь?

Я решила позвонить одной женщине из этого фильма, Линдси Небекер. Она так внятно и грамотно излагает свои мысли, и вы никогда не догадаетесь, что Небекер вообще не разговаривала до пяти лет. Вам и невдомек, что эта чувственная богемная женщина страдает от всевозможных сенсорных нарушений, и поэтому кажется просто чудом, что она и ее муж – который превратил свою детскую одержимость погодой в работу метеорологом – способны касаться друг друга, не говоря уж о том, чтобы заниматься любовью. Но они оказались способны. И она, не стесняясь, говорила об этом.