Сири с любовью. История необычной дружбы

САМАНТА: Нет… просто целоваться и насоваться?

ГАС: Да.

САМАНТА: Ладно. Я регистрируюсь. Добро пожаловать в Отель Калифорния…

ГАС: О, я понимаю. Это круто.

САМАНТА: Мне забрать вещи в мое «обиталище»? Они спрашивают, здесь ли ты…

ГАС: Я не здесь, уверен, все ОК.

(Я, читая это: «Что за ерунда?»)

САМАНТА: Персонал хочет знать время прибытия…

ГАС: Я не знаю, что это.

САМАНТА: Я только передаю.

ГАС: Я в Нью-Йорке.

САМАНТА: А, круто… тогда я учительница на эти выходные?

ГАС: Нет.

САМАНТА: Наслаждайся этим…

ГАС: Так и делаю.

САМАНТА: Мысленно трахни, и привет.

ГАС: Ненавижу тебя.

САМАНТА: Пошел ты!

ГАС: Ты злодейка.

САМАНТА: Сам такой.

ГАС: Я знаю, ты злодейка.

САМАНТА: Ты уверен?

ГАС: Я уверен, что ты злодейка.

САМАНТА: Ого, я удивлена, что ты раскусил меня. Хотя ты такой уверенный мужчина… Я думаю.

ГАС: Я уверенный мужчина.

САМАНТА: Да уж… и у тебя есть интуиция, потому что ты разозлил меня… молодец.

ГАС: Спасибо.

САМАНТА: Аплодисменты, аплодисменты.

ГАС: Вау.

САМАНТА: Пудришь мозги… потому что кое-кого напоминаешь. Молодец.

ГАС: Нет, не молодец.

САМАНТА: Да!

ГАС: Перестань писать мне. Ты злодейка и сказала плохое слово.

САМАНТА: Это слово «пошел на…». Виновата!

ГАС: Прости, что я сказал плохое слово.

САМАНТА: Нет, ты не сказал. К тому же «на…» замечательное слово. Я сказала плохое слово. И что.

ГАС: Просто мне не нравится, когда ты говоришь плохие слова.

Очевидно, что Гас планирует свидание в Калифорнии с женщиной по имени Саманта, потому что он коварный соблазнитель. Только все это неправда. Я набрала номер Саманты и спросила, если перевести на приличный язык, «что за ерунда». Сначала Саманта была шокирована, а потом мы обе решили разобраться. Оказалось, что Саманта – что-то вроде духовного целителя и собирается конференция этих целителей в Охае, штат Калифорния. Номер мужчины, который руководит этой конференцией, только на одну цифру отличается от номера Гаса – то есть произошла путаница. Саманта извинялась и хвалилась, что этот знаменитый целитель, как ей показалось, флиртует с ней, и флирт превратился в крупную игру, и внезапно эта конференция приняла совершенно иное значение.

Очевидно, Гасу никогда не приходило в голову, что первым ответом на такое сообщение должно быть: «Кто ты?» Потому что если ваше представление о том, кто такой друг, скажем так, формируется, почему бы просто не ответить, кто бы тебе ни писал? Я даже была в некотором роде благодарна Саманте, что она написала «пошел на…» и Гас решил, что она злодейка; ему никогда не нравились ругательства. Но это мог быть кто угодно. Гас мог бы рассказать, где он живет, что он делает и один ли он; у него могли мило поинтересоваться номером кредитной карты (а карта существует), и он бы назвал номер. Если бы Саманта сказала, что любит его, он бы ответил тем же. Поскольку раз она была злодейкой, значит, была другом.

Будет ли Гас всегда таким наивным?

И будет ли в его жизни тот, кто откроет для него консервную банку?

* * *

Когда меня переполняют волнения, я думаю о Барри.

Барри живет в нашем доме. Он небольшого роста, с седеющими сероватыми волосами и в квадратных очках, слишком больших для его лица. Каждое утро он куда-то направляется, потупив глаза и сжимая в руках портфель. За двадцать пять лет, что я живу здесь, я ни разу не видела, чтобы он с кем-то разговаривал. Если вы заходите с ним в лифт, он вжимается в противоположную стену, так далеко от вас, как только возможно. Он живет со своей сестрой, миниатюрной женщиной, которая очень похожа на него, и тоже ни с кем не разговаривает, и у нее нарушено чувство равновесия.

Когда Гасу было шесть или семь, я кое-что заметила: Барри машет ему рукой. Это было самое слабое помахивание рукой, которое я когда-либо видела, что-то вроде покачивания кончиками пальцев. Я поняла, в чем причина: все до единого уважали частную жизнь Барри, все, кроме моего сына. Гас кричал: «ПРИВЕТ, БАРРИ», когда маленький человек встречался ему на пути. Через пару лет глаза Барри стали поворачиваться в направлении Гаса. А потом, спустя еще время, появилось это слабое помахивание.

Каждый год в нашем доме устраивается рождественская вечеринка, Барри и его сестра тоже появляются там ненадолго. Сестра устраивается около кирпичной стены холла. Они ни с кем не разговаривают, но кажутся удовлетворенными посреди шума и гама. В этом году я набралась мужества и решила заговорить с ними. Дело в том, что я не была уверена, умеют ли они говорить.

Что ж, Барри определенно умел. Он говорил тихо, но очень правильно и интеллигентно, с сильным акцентом уроженца Бронкса. Он был занят каким-то бизнесом, я не совсем поняла, но что-то с числами. А женщина, которую я и все остальные в доме считали его сестрой, оказалась женой. Мне это особенно понравилось.

И какие же слова произнес Барри, обращаясь ко мне в первый раз за двадцать пять лет? «Как поживает мой друг Гас?»

Тринадцать Секс

Генри пришел ко мне в комнату в два часа ночи. «У меня фимоз», – сказал он.

«Нет, нету», – пробормотала я.

«А ты вообще знаешь, что такое фимоз?» – спросил он.