Сирийская жара

— А как история с хождением Доктора в политику? Это как раз был снова 2015 год, — Вася прикрыл глаза, вспоминая. — Да, точно. В феврале он вдруг ушел с поста, чтобы баллотироваться от ПСР, а уже через месяц вернулся обратно. В марте, кажется. Кто ему держал место? Для чего все это было? Вернулся, чтобы начать тайные переговоры с США? Заманчивые перспективы были или ЦРУ его попросило вернуться и не дурить? Соскочить хотел у них с крючка? Я посмотрел, что в Турции происходило. Двенадцать крупных терактов, новый виток проблем с РПК, летом турки отбомбились по Иракскому Курдистану, тамошним позициям РПК. Перемирие закончилось. Затем сбитый самолет, турки почувствовали, что они хозяева положения, если есть договоренности о дележе Сирии с янки, голова закружилась, и в результате разрыв отношений с Россией, что на руку американцам. Но через год мятеж, тень одиозного Гюлена на фоне звездно-полосатого флага и антиамериканский курс Турции совместно с Россией. Как по нотам. Но как возможен антиамериканский курс для члена НАТО? Затем астанинские переговоры по Сирии. Турция на острие войны и в курсе всех наших дел.

— Ну допустим, не всех, — дипломатично уточнил Ермилов. — Далеко не всех.

— И все же. А Гюлена наверняка используют как подсадного.

— Я думаю, что некоторые противоречия в турецкой политике связаны с тем, что президент, может, и стремится к самостоятельной и силовой, даже агрессивной политике, а сидит под боком человечек и, культурно выражаясь, гадит. Ну как небезызвестная англичанка, которая тем же промышляла и промышляет. А что касается уходов и приходов Доктора в 2015 году, не забывай, что осенью наши ВКС пришли в Сирию. К тому шло. Тогда уж Доктору стало не до политики, когда под носом русские военные оказались. Только успевай поворачиваться.

Ермилов полистал настольный календарь.

— Давай-ка ты с Леней составь мне отчет о твоей командировке и аналитическую справку о наших с тобой пространных рассуждениях, но постарайся свести их к реальности, а не допускам, домыслам, гипотезам… Ближе к земле и к фактам, — он взглянул на Василия скептически и добавил: — В этом я больше полагаюсь на Леонида. Ты можешь увлечься. Что касается вашего боя в Сирии, — Ермилов крякнул и начал багроветь. — Конечно, можно все списать на лихость Горюнова, который и меня протащил по Сирии с Меркуловой под аккомпанемент стрельбы. Ну да, там стреляют, риск никто не отменял. Но голова-то на плечах есть?!

Василий поднялся со стула и привычно уставился на календарь.

— Да сиди ты! Уже небось наизусть этот календарь выучил, — махнул рукой Ермилов. — Ты хоть в отчете сочини что-нибудь логичное. А то ваши спорадические телодвижения вызовут громы и молнии и на мою голову. Пожалей седины.

— А что мы должны были сделать? — сквозь зубы спросил Егоров, у него, как нарочно, разболелась спина. — Бежать, чтобы пятки сверкали?

— Разговорчики! — возмутился обычно мягкий Ермилов. — Решил в спецназовцев поиграть? Ты — оперативник. Твое дело головой думать, а не мышцами поигрывать. Да, надо было повернуться и уезжать, а не полагаться на авось.

— Учту на будущее, — еле слышно ответил Василий.

— Учти.

— Так что, если информации не будет в следующий раз, вы имейте в виду — я учел.

Полковник смерил его таким взглядом, что другой бы провалился через несколько этажей, не зацепившись ни за один кабель спецсвязи.

— Ты сейчас нарвешься, Василий Стефанович, — Ермилов тоже встал. — Свое упрямство примени в работе, а не в препирательствах со мной. Это бесперспективно. Для тебя. Ясно?

— Так точно. Но уехать мы не могли. Нас начали обстреливать, когда мы были вне машины.

Ермилов закатил глаза и вернулся к себе за стол, решив сбить накал выволочки. Тем более сам на Егорова подписал представление о награждении. Если бы не его меткая стрельба, вряд ли вышли бы они живыми с Горюновым из той передряги.

— В общем, я жду отчет. Доведем до руководства наши соображения, пусть и другие поработают. Мы сделали что могли. Теперь хорошо бы агентура узнала, где и что слышно про американские и турецкие планы на будущее. А как отнесся к словам курда Горюнов?

— Никак. Отдал мне записи, — припомнил Василий и замолчал.