Сирийский патруль

Эти часики, что сейчас у нее на руке, она, кстати, надела по просьбе Виктора Михайловича (чтобы не допускать проколов в «мелочах», Анна теперь даже про себя называла куратора по его залегендированному имени-отчеству). Оказывается, они лежали все это время в сейфе в ее кабинете. Cartier с сапфировым циферблатом, с украшенным бриллиантами золотым ободком. Стоимость, с учетом малого количества выпущенной партии, составляет не менее пятидесяти тысяч евро (по оценке знатока «ювелирки» референта Игоря). Коробочка с часами была ей поднесена в качестве «небольшого презента» на прошлый Новый год, когда они с Антоновым встречались в ресторане La Tour d’Argent («Серебряная башня») с двумя дельцами, выходцами из Центральной Азии. Одного из них, Джамшеда Рахимбаева, уже нет в живых; вместо него делами «худжандского» клана нынче заправляет его брат Солтанбек – именно он позвонил вчера на сотовый Антонову. Вторым на том предновогоднем ужине в одном из самых фешенебельных и дорогих ресторанов мира, был не кто иной, как Фарход Шерали, человек с большими связями в Кабуле и не только, глава одного из крупнейших афганских наркокартелей.

Анна открыла дамскую сумочку. Достала пудреницу с зеркальцем. Глянулась в него, проверила, все ли в порядке с макияжем и прической. Антонов вчера отпустил ее пораньше (да у него и самого были еще какие-то дела). Анна успела наведаться в салон, расположенный в комплексе «Алые паруса». Ее со вчерашнего вечера никто не тревожил; не было звонков ни от Ивана, ни от странных субъектов вроде вчерашнего «Николая», ни от своих коллег. Она, наконец, смогла выспаться; поэтому чувствовала себя сегодня вполне сносно.

Убрав косметичку, молодая женщина достала из сумочки загранпаспорт. Открыла его, посмотрела на фотографию самой себя трехлетней давности. В графе фамилия значится – Козакова/Kozakova… В графе имя – по-русски – Анна Алексеевна; на английском лишь имя – Anna.

Последний раз, если верить этому документу, она выезжала из страны в конце января минувшего года. В паспорте стоит отметка, сделанная на терминале в парижском аэропорту имени Шарля де Голля о выезде из Франции от двадцать седьмого января прошлого года. Более свежие по времени отметки о пересечении границы отсутствуют.

Зато имеется шенгенская виза во Францию – Etats Schengen – сроком на девяносто суток. Виза действует с тринадцатого февраля…

Как удалось так быстро разжиться свежей шенгенской визой, да еще и в отсутствие самой владелицы паспорта?.. Это секрет фирмы, которым Антонов – или кадровики ГРУ – вряд ли захотят делиться даже с ней, человеком, проверенным по части умения держать язык за зубами.

Анна задумчиво покачала головой. В апреле прошлого года, когда ее перевели из фонда в «агентство» и направили для продолжения службы к Митрохину, она, посоветовавшись с руководством, заказала новый комплект документов. Она тогда изъявила желание взять себе девичью фамилию матери – Рощина. Документы выправили оперативно – за три дня. В этом новом паспорте, врученном ей полковником Митрохиным, – а не сотрудником паспортного стола, как это произошло бы в случае с простым смертным, – не содержалось отметок о ее единственном замужестве. В нем также отсутствовали записи о ее прежних местах проживания (а она была прописана сначала по адресу общежития МВД в Воронеже, а затем, после переезда в Белгород, уже на пару с Иваном, и приобретения в этом облцентре в собственность квартиры, по белгородскому адресу)…

Про себя Анна решила, что в проект, чьим куратором является Званцев-Антонов, она более не вернется. Она попросту не видела себя там – ни в качестве чьей-либо жены или соломенной вдовы, ни в роли сотрудницы некоего фонда, созданного спецслужбами под Званцева-Антонова и с каким-то дальним прицелом.

Но она ошиблась, прошлое не захотело отпускать ее. Возможно, она сама что-то недоделала, где-то недоработала. А может быть, она слишком много и часто думала о человеке, к которому успела сильно привязаться. О человеке, с которым ее связывало не только общее задание, но и нечто большее, что-то личное, человеческое.

Надо быть правдивым с собой: она постоянно думала – и думает – о том, кто сейчас находится за несколько тысяч километров от нее. Анна не раз ловила себя на мысли, что за прошедший с момента их расставания в пригороде Парижа год она так и не нашла замену Ивану, не нашла человека, который был бы так же близок и интересен ей, как Козаков.

Не только не нашла, но даже и не искала.

Анна убрала загранпаспорт в сумочку. Этот документ, как и старый гражданский паспорт, как и водительские права, дожидались ее, как выяснилось, все в том же сейфе в ее кабинете офиса на Сретенке.

Она сама удивлялась тому, как легко ей далась обратная трансформация. Как легко она вернулась в свою прежнюю личину – боевой подруги и гражданской жены Ивана Козакова, известного в узких кругах в качестве наемника, сотрудника ЧВК «Армгрупп» Ивана Козака.