Сириус Блэк III (СИ)

— То есть так, значит? — Поднял одну бровь Сириус. — Отрывался на полную катушку? — Римус довольно ухмыльнулся. — Тренировался? Чтобы не потерять сноровку?

— Точно, Блэк, я теперь стал весь такой сноровистый!

— Проверим, — Сириус пододвинулся и взялся за лацканы его пиджака.

— Проверим. Только сначала принимаешь ты! — от собственной решительности у Люпина перехватило дух. Он твёрдо взглянул Блэку в глаза и сжал его руки.

«Вот это да! Ставишь условия? Мне?! — Блэк хотел было затеять словесную перепалку, но понял, что слишком соскучился по любимому и отложил деликатный спор. — Уступлю ему… А потом разберёмся…».

–––––––––––––-—

(1) Гарм — чудовищный пёс, охраняющий мир мёртвых (германо-скандинавская мифология)

Глава 11. Прорвёмся

Вся глава — сплошная цензура. (Ц)

Когда они немного пришли в себя и лечебными заклятьями привели друг друга в относительный порядок, Сириус нашёл в себе силы на дерзость:

— И что ты так долго тянул?

— А что ты так плохо старался? — в тон ему ответил Римус.

— Нет, правда, когда ты понял, что дело сдвинулось? Спрашиваю на будущее: не хочу повторять ошибки.

— Когда мне почудилось, — рассмеялся Люпин, — представь, какая чушь…, что ты прямо на мне превратишься в огромного лохматого кобеля! Оригинальные у меня фантазии?

— Ты меня захочешь убить, — Блэк спрятал его волшебную палочку себе за спину, — но я именно это почти и сделал.

Римус медленно взял в руки подушку…

— Знаешь, Бродяга, — Люпин одержал победу в их шутливом бою и уселся на поверженного врага, — должен тебя предупредить вполне официально: секса у нас в ближайшее время не будет! В медпункт я не пойду, даже не заикайся.

— Ничего, прорвёмся! — Блэк прикрылся одеялом. — Фрот — законы трения ещё никто не отменял!

––––––––––––-—

(*заклятие «Сила страсти», ** Лукрум — усиление любых магических воздействий)

Часть 3. Навстречу

«Прорвёмся…», — уже совсем далёкий неживой голос растворился в ледяном тумане. Сердце Сириуса не понимало, стоит ли ему продолжать толкать кровь по безжизненному телу или проще смириться и поддаться холодному отчаянию, прекратить бессмысленное, обречённое на провал сопротивление и уснуть…

Увижу ли я ещё когда-нибудь его глаза? Да… Я должен в это верить…

Коснёмся ли мы рук друг друга? Конечно. Иначе не может быть.

Встретятся ли наши губы? Только для этого я и живу!

Когда один дементор издал довольный звук, напоминавший сытое урчание, и втянул свои призрачные щупальца, на его место поспешил второй. Сириус закрыл глаза, по его щекам побежали солёные капли… «Бейся, — едва шевелились его посиневшие губы, — бейся, стучи… Я знаю, что тебе тяжело… Но ты — сердце Блэка! Не смей останавливаться!»

Очнулся он довольно поздно от грохота кухонной тележки в коридоре. Каких усилий ему стоило заставить себя не то чтобы подняться, а просто пошевелить рукой! Чтобы избавиться от противного липкого оцепенения, Блэк поднёс ладонь к зубам и сильно стиснул их. Боли от прокуса почти не почувствовал, вернее почувствовал, но воспринял как-то отстранённо, но кровь выступившая из ранок от его-же клыков заставила заторможенный апатичный мозг заработать немного быстрее.

Открыв дверь камеры заключённого Блэка, служитель тюрьмы, сквиб, приставленный к кухне, разносивший узникам пищу, сначала замер на пороге. «Развлекаешься? Ну-ну… — сурово покосился он на лохматую чёрную собаку, сидевшую на кровати, и боязливо принялся выставлять с тележки скудный тюремный завтрак. Тяжело дышавший и свирепо блестевший глазами зверь привлёк его внимание настолько, что он не заметил проворную тень у себя за спиной. Другой пёс, точная копия этого, вернее оригинал, ловко протиснулся между прутьями решётки и бесшумно выскочил в коридор. Во всё остальное время, кроме времени приёма пищи, на дверь камеры накладывались абсолютно непобедимые запирающие чары. И только разнося заключённым еду, служитель ненадолго снимал охранную магию. Это был единственный шанс для Блэка выбраться из своего склепа.

Ни кем не замеченный, он довольно долго петлял по узким запутанным коридорам и почти выбился из сил. И только собачий нюх, ориентировавшийся на запах океана, помог Бродяге найти выход наружу.

Он стоял на единственном крохотном клочке каменистого берега острова-тюрьмы, с которого имелся выход к воде. Волны безмятежно шелестели о серые валуны. Собирался дождь. Низкие тёмные тучи уже соединились на горизонте с мрачной морской гладью. Пока ещё океан был смирен и тих в предвкушении шторма. Но плыть в такую погоду к большой земле, которая даже не просматривалась в туманной дали, навстречу грозе и урагану, было самоубийством. «Ну и пусть, — решился Блэк и вошёл в спокойные волны. — Обратно я уже никогда не вернусь!» Он глубоко вдохнул солёный свежий ветер.