Сириус Блэк III (СИ)

========== Сириус Блэк III ==========

Часть 1. Азкабан

«Боль уже не имеет значенья:

Тело, душу ни чем не проймёшь!

Только лишь бы хватило терпенья

Ждать и верить, что не подведёшь…»

Сон и явь перепутать не сложно,

Если мысли мои о тебе.

Не хочу! Но забыть не возможно

Сказку о… самой яркой звезде…

“Увижу ли я ещё когда-нибудь его глаза? Да… Я должен в это верить…

Коснёмся ли мы рук друг друга? Конечно. Иначе не может быть.

Встретятся ли наши губы? Только для этого я и живу!”

Когда один дементор издал довольный звук, напоминающий сытое урчание, и втянул свои призрачные щупальца, на его место поспешил второй. Сириус закрыл глаза, по его щекам побежали солёные капли…

*

Время в Азкабане делилось на день и ночь. Днём магическая тюрьма жила. Хотя и не совсем обычной даже для пенитенциарных заведений, особенной, дикой жизнью. А ночью высокие гладкие стены накрывала… нет, не смерть, это было бы слишком простым наказанием для магов, осуждённых за ужасные преступления, доживавших свои дни на скалистом острове, затерянном в холодном океане. Тоска… Похожая на смерть, но отличавшаяся от неё тем, что не кончалась. Небытие. Безвременье. Лишь только солнце садилось в пучины Ибернийского моря, полновластными хозяевами Азкабана становились дементоры. Эти покрытые язвами и нарывами, склизкие и зловонные существа не знали почти никаких других желаний, кроме жажды человеческих светлых эмоций и тёплых воспоминаний. С наступлением ночи они жадно приступали к своей страшной трапезе. С их приходом в узких каменных коридорах и на крутых лестницах Азкабана начинал клубиться студёный туман, вся крепость покрывалась наледью. Толстые железные прутья решёток на камерах узников гулко и протяжно гудели, словно поминальные колокола. До самого рассвета океан старался могучим рокотом перекрыть этот безотрадный скорбный набат.

Днём ненасытные дементоры вели себя дисциплинированно и сдержанно. Они несли службу согласно магическому контракту и старались, по возможности, хоть это и противоречило их сущности, соблюдать служебные инструкции. Стражи Азкабана в светлое время суток должны были смирять свой аппетит, дабы не навредить немногочисленным сослуживцам-людям и редким посетителям тюрьмы, а так же чиновникам Министерства магии и работникам аврората, бывавшим здесь по служебной необходимости.

Днём заключённые были, по большей части, предоставлены сами себе. Их кормили, иногда даже лечили и выводили на прогулки во внутренний двор, обнесённый уходившими высоко в небо серыми тюремными стенами.

Многие узники, попав в Азкабан, поначалу тешили себя надеждами обмануть дементоров и сохранить свои души с помощью нехитрого приёма: дневного сна. Некоторое время заключённому удавалось, выспавшись днём, по ночам бодрствовать и умышленно думать только о самом горестном, пускать в свою память лишь тяжкие воспоминания. Но, пережив несколько раз дементорскую осаду, мозг осуждённого мага обычно терял чёткость и конкретность восприятия настолько, что переставал планировать распорядок дня, а, порой, вообще забывал, что такое сон. Редким узникам Азкабана удавалось долго оставаться разумными и здравомыслящими. Дементоры легко находили к каждому своему подопечному индивидуальный подход и были весьма изобретательны. Только самые сильные маги могли без волшебных палочек оказать хоть какое-то сопротивление атакам дементоров и не расставались со своими душами в первые же годы заточения. В более выигрышном положении оказывались те немногочисленные волшебники, которые имели зверообразные воплощения: дементоры не чувствовали души животных. Однако официальным анимагам в этом вопросе не везло: зная об их способностях, Визенгамот сразу же после осуждения налагал на них особые чары, не позволявшие скрываться от дементоров в личине зверей или птиц.

Сириус Блэк, осуждённый на пожизненное заключение, уже много лет умудрялся дурачить вечно голодных тюремных стражников. Он превращался по ночам в собаку. В недолгие минуты дневного отдыха, когда мог позволить себе редкие самостоятельные размышления, Блэк иногда спрашивал самого себя: отчего директор Хогвартса и Верховный судья Дамблдор не поведал на суде о его анимагических способностях, о которых был прекрасно осведомлён. Ответ, вселявший в Сириуса надежду на то, что хоть кто-то сомневался в его виновности в тех страшных преступлениях, за которые его осудили, был настолько приятной и светлой мыслью, что он старался как можно быстрее прогонять её из головы. Дабы не провоцировать дементоров.

Мысли о Римусе Люпине, его друге, любовнике и вот уже почти два десятка лет самом близком для него человеке, были для Сириуса столь мучительны и безрадостны, наполнены такой болью и обидой, что дементоры редко касались их своим зловонным дыханием. Это приносило Сириусу ещё большие страдания, так как позволяло снова и снова вызывать в памяти непроницаемое лицо друга, присутствовавшего на суде, обрёкшем Блэка на бессрочное заключение.