Сиротка. Нежная душа

Молодая женщина оказалась права. Неделя прошла в покое и радости. Мари и Лоранс чувствовали себя прекрасно благодаря молоку и заботам Мадлен. Кормилице, которая никогда в жизни так хорошо не ела, не составляло труда кормить обеих девочек. Мирей не покладая рук готовила питательные блюда с преобладанием мяса, сушеных овощей, чечевицы, гороха, бобов и фасоли. Каждое утро Арман Маруа приносил бидон молока, которое шло на десерты, торты и сливки.

Окруженный женщинами, если не считать маленького Мукки, Жослин наконец сумел выбросить из головы тревогу, которая терзала его из-за краткого визита Талы. Он снова стал заботливым и ласковым отцом и дедушкой, внимательным мужем.

Произошло еще одно событие, идеально вписавшееся в гармонию, царящую в доме: Эрмин, которая больше не боялась расстроить Тошана, снова стала петь. Как только у нее появлялось свободное время, — а она настояла на том, чтобы самой менять малышкам пеленки и баюкать их, — в доме звучали самые лучшие оперные арии. Для Лоры это было настоящее чудо. Золотой голос соловья из Валь-Жальбера слышался с утра до вечера, и интонации его были то трагические, то радостные. Мирей забросила свою Ла Болдюк; Жослин, вне себя от восторга, искренне забыл о своей короткой связи с Талой. Мукки, в своем нежном возрасте, переставал играть и скакать по комнате, заслышав голос матери. В такие моменты он представлял собой очаровательное зрелище: мальчик широко распахивал черные глазенки, прижимал кулачки к груди и слушал как завороженный.

Однажды днем Эрмин, стоя у окна гостиной, пела свои гаммы. Лора вышивала инициалы «М» и «Д» — Мари Дельбо — на детском нагрудничке. Нагрудник для Лоранс был уже готов.

Молодая женщина прервала упражнение и глубоко вздохнула.

— Что случилось, дорогая? — спросила у нее мать.

Жослина в комнате не было, поэтому Эрмин могла говорить открыто.

— Было намного легче работать, когда Ханс подыгрывал мне на фортепиано, — призналась она. — Репетировать арии под музыку гораздо легче.

— Но ты и так прекрасно справляешься, — сказала Лора. — Ты поешь потрясающе! Я больше всего люблю арии из «Мадам Баттерфляй». Я могла бы слушать их бесконечно! Какая трагическая история! Что до меня, то я бы этого американского офицера, который приехал забрать у нее сына, стерла бы в порошок. А несчастная женщина покончила с собой! Только подумаю об этом, и хочется плакать.

— Но это не решает моей проблемы, мама! — в отчаянии заявила Эрмин. — На этот раз я всерьез настроена пройти прослушивание. Это сильнее меня, я должна это сделать! По меньшей мере, я узнаю, что думают профессионалы о моем голосе. В июле мы поедем в Квебек. Я написала Октаву Дюплесси, что этого никогда не будет, но, думаю, если позвоню ему по телефону с почты, он обрадуется. Я приняла решение благодаря Мадлен. Помнишь, первого января я пела для нее, только для нее.

— Конечно, помню! Я была в восторге, хотя и обиделась немного, — сказала Лора.

— Я была так счастлива! Мой голос не подвел, я словно погрузилась в транс! Что бы ни готовило мне будущее, я не сдамся!

— А что плохого может случиться в будущем? — спросила у нее мать.

— Тошана будет сложно убедить, но он должен дать свое согласие! Последние дни я много думала, особенно когда узнала, как мой муж обманул меня, решившись отвезти мать на край света. Почему он так со мной обошелся, ведь я изо всех сил стараюсь быть ему хорошей женой? Только он один недоволен моей страстью к пению. Папа подбадривает меня, Мадлен, Симон и даже Пьер Тибо! Не говоря уже о тебе, Шарлотте и моей свекрови. Я полагаю, что имею полное право испытать судьбу. Я готова жить полгода в хижине Талы, если оставшиеся шесть месяцев буду выступать на сцене!

— Отлично сказано!

У Лоры учащенно забилось сердце. Ее давняя мечта наконец начала обретать форму — путешествия, пребывание в лучших отелях Квебека и Монреаля или даже Европы. И в конце увлекательного приключения — слава ее обожаемой дочери.

— Думаю, дорогая, мы очень скоро найдем решение твоей проблемы, — сказала она лукаво. — Продолжай распеваться, а я сейчас вернусь! Хочу кое о чем спросить Шарлотту. По-моему, ее учительница, мадемуазель Каликст Ганьон[47], еще и музыкантша! Она, конечно же, обрадуется возможности поиграть на инструменте такого качества. И мы примем ее как дорогую гостью — предложим чаю с бергамотом и рассыпчатого печенья!

— Мамочка, дорогая, а ведь у тебя и вправду есть деловая хватка! — улыбнулась Эрмин. — Будет очень хорошо, если она сможет приходить после занятий и по четвергам!

Каликст Ганьон, приятная в общении незамужняя дама тридцати шести лет, с удовольствием приняла предложение. Пребывание в гостях в этом большом роскошном доме казалось ей приключением. Визиты к Лоре, кроме того, скрашивали ее довольно скучное существование в перерывах между проверкой тетрадок по грамматике и подготовкой к урокам.

Эрмин была очень довольна ее аккомпанементом. Репетиции стали регулярными, равно как и полуденные дамские посиделки за чаем, на которые всегда приглашали и Элизабет.