Сиротская Ойкумена

Постников обнаружил, что запутался в густой траве посреди бешеного цветения горного луга – и был луг этот слащавым до тошноты. Только вместо зябкой осени на нем гудело яростное альпийское лето, и от цветастой пестроты невозможно было оторвать взгляд. В синих колокольчиках басовито подавали голос шмели и отпускала ритмичные трели невидимая мелкая птаха. Разгоряченный лоб ласково поглаживал прохладный ветер, головокружительные ароматы медоносного луга и почему-то ванили кружили голову, а небесной синеве лениво проползали белые облачные животы. Не обошлось и без говорливого горного потока: из трещины в замшелой скале обильно выхлестывалась вода и убегала вниз, образуя плоскую и прозрачную речушку. Она текла далеко, в отвратительно картинную долину, изобилующую зелеными пригорками и обнаженными валунами.

Он встал и поднял Анну из травы. Зелень нигде не примята, следов людей или зверья незаметно. Он решил отправиться вверх по течению горного потока – глядишь, отыщутся какие-нибудь люди, сарай или хотя бы тропинка. Идти долго не пришлось: всего в сотне шагов из-за треснувшей родниковой скалы вдруг вылез небольшой каменный дом. Он был какой-то пряничной красоты и выглядел, как и положено в таких случаях, старым, но крепким. Стрельчатые окна в частый косой переплет, в нем цветные стеклянные осколки, высокая кровля устелена бурой выцветшей черепицей.

Постников постучал ногой, потому что руки не были свободны. Внутри было тихо. Дверь заскрипела, словно резаная, когда он отворил ее носком ботинка и ступил за низкий порог. В доме преобладал запах печной золы и сушеных листьев. Дверная створка громко захлопнулась, и его охватил полумрак, рассекаемый только жаром очень объемистого и закопченного камина с непомерно широкой чугунной решеткой, докрасна раскаленной. В доме, насколько можно было видеть с порога, имелась единственная и скудновато освещенная комната. Огонь в камине, судя по всему, до того пылал сильно, потому что от очага потягивало блаженным теплом, как зимой в избе вследствие закрытой вьюшки, но к приходу Постникова пламя успело опасть до полуметрового пунцового ядра, тлеющего теперь очень ровно в горячей золе, как шарообразный слиток чугуна. С решеткой тоже явно было что-то не так – она прикрывала не только очажное жерло, как полагается, но простиралась далеко вправо и влево, напоминая невысокую могильную оградку, ее края терялись в неосвещенных углах.

По грубым каменным стенам развешаны были каминные щипцы, кочерга и совок, сковороды, грозди репчатого лука и усохшие пучки травы – какой-то тимьян и розмарин, Постников не смыслил в этом. Высовывался из полумрака угол плоского буфета из почерневшего от старости или копоти дерева с узкими полками, на которых тарелки стояли к вам лицом, а не боком. Возле буфета приткнулся трехногий ломберный столик с футбольным зеленым сукном. На его фланелевой столешнице стоял чайный прибор – чашка, молочник, блюдца и щипцы для сахара. Не было видно ни души. Худосочный свет каменного очага не справлялся с теменью в углах.

Постников бережно положил Анну на каменный пол и опустился рядом. Стал греть руки возле раскаленной каминной решетки, соображая, как быть дальше.

– Будь здоров, Постников, – вдруг раздался очень отчетливый голос. И он доносился из-за решетчатого барьера, а говоря еще точнее, прямиком из каминного жерла.

Постников, не поверив ушам, стал оглядываться, но больше никого не было.

– Догадался уже, куда занесло? – любопытствовал необъяснимый голос.

Постников с большим недоверием уставился на округлый огненный сгусток. Его осенила дикая догадка. Это огненное ядро и являлось тем самым человеком, прежде известным как заведующий лабораторией Ефремов, а впоследствии – Модератор полузакрытой вселенной. Илья Ираклиевич в настоящую минуту имел облик малинового светового клубка, похожего на звезду – красного карлика, разве что уменьшенного в миллион раз, чтобы он влез в топку камина.

– Что еще за драмкружок? – хрипло спросил он. Не нашел ничего.

– Совсем это не драмкружок. Здесь находится сердце серверной машины, – сказал Ефремов. – Здесь проходит моя связь с прежним миром. Если ее перерезать – то весь наш Остров исчезнет, станет мертвыми цифрами. Мгновенная смерть трех миллиардов человек – каково, а? И самое неприятное в том, что она только что произошла на ваших глазах. Моей земли больше не существует, и населения на ней тоже. Кстати, устроит ли вас такой мой образ? – заботливо спросил клубок огня, неожиданно перескочив на «вы».

– Как будто у меня есть выбор, – вздохнул Постников и на всякий случай убрал руки подальше от решетки, потому что в камине вспыхнуло очень ярко, и огонь взревел с напористой силой. – Вылечите эту женщину, если вы такой одаренный. Вы сможете, я знаю.

– Верьте больше лгунам и проходимцам, наивный вы человек! У нее клиническая смерть трижды случилась, а у меня ее психограммы нет, кого я тебе откачивать стану? Лучше возьми лопату за дверью – и найди красивое место, тут они в избытке. Могилка выйдет – дай бог каждому.