Сиротская Ойкумена

– Что такое? – окликнул он. – Или вы это мне?

Доктор перевел на него беспокойный карий взгляд и заговорил:

– Дорогой вы наш! Обворожительный! Вас шилом ткнули – скажите спасибо, что оно скользнуло по ребру и легкое почти не задето. Вы кровью должны были истечь за два часа, да еще захлебываясь в кашле. Бога молите за спасшую вас женщину – она хотя бы поверхностное кровотечение смогла остановить, вполне грамотно засыпав раны сушеным сфагнумом. Но даже и сфагнум ничего бы не помог, если бы оказались задеты важные сосуды. К счастью, пострадали только мелкие – да и холод сказался, но мышечная ткань проколота в двух местах очень здорово. А теперь прошу вас припомнить: когда ударила вспышка ПВО с орбиты, вы смотрели вверх на нее?

– Ну да – не отрываясь. Зрелище, знаете ли, такое, что не позабудешь.

– Очень зря. Это, как вы выразились, зрелище выжигает радужную оболочку – таков один из поражающих факторов импульса. Ваш приятель Лыцусь тогда благоразумно отвернулся, и сохранил глаза. Но что страннее всего – почему вы продолжаете нормально видеть, как ни в чем не бывало?

– Я же мертвая душа. Чего тут странного.

– Что? Ах это… Нет, не только. Вас бы в клинику хорошую на анализы – имеющимися здесь средствами тут не разобраться. Впрочем, некогда. Завтра, то есть, уже сегодня в полшестого утра комиссия по отправке вас на материк. Комиссия генерала Шкандыбы примет решение, что с вами делать.

– Кстати, который час? – спросил Постников. Капитан, спохватившись, глянул на часы и заявил, что пора.

– Это дело непростое, – с явным беспокойством говорил он. – Ну и куда вас теперь? Ох, доконают они вас, чует моя душа!

И они потопали изогнутыми таинственными коридорами, где царили неведомые техногенные шумы и висело гуденье, словно внутри субмарины. По стенам дугообразных туннелей всюду однообразная светло-серая обшивка. Странновато было не видеть в ее коридорах деловито снующих людей в погонах и не слышать ни слова и не встретить хотя бы одну живую душу. Дело у военных поставлено малолюдно, думал Постников, еле поспешая за стремительным военврачом.

Комната, где заседала комиссия во главе с грозным генералом Шкандыбой, носила выразительное название «закрытая аппаратная номер два» (это Постников прочел у входа). Она отличалась примечательным антуражем со сглаженными углами и обладала толстенной многослойной дверью с многоуровневой начинкой между бронепанелями.

– А Озерная Плаза что? Свет на ней клином вовсе не сошелся… – было первое, что услышал Постников внутри аппаратной.

Она оказалась капитанским мостиком подводного крейсера, глубоко ходящего в недружественных водах. Одна из стен полностью была спрятана за слепыми мониторами связи, выключенными наглухо из соображений секретности. Никаких окон здесь не было, стоял только заранее принесенный ажурный раскладной стол и несколько одинаковых стульев из легкого металлического сплава. Один из них отстоял отдельно, именно он был тут же предложен Постникову. Тот уселся и начал без тени смущения всматриваться в ожидавших его. В круге экономного света были видны трое. Сидела за столом женщина лет пятидесяти в полувоенном костюме без знаков различия и смотрела Постникова, приподняв удивленно брови. Перед женщиной, как догадался он, лежала его медицинская карта. Сбоку присел вполоборота военврач и начал шевелить пальцами, склещенными в замок на колене. Посреди этого буйства недвижной скалой был вколочен полковник Малданов с указкой в руке и с тяжелой решимостью он буравил глазами металлический пол.

В световом конусе скакали невидимые искры и игриво щекотали постниковскую шею холодком. По неизвестной причине у него на локтях проснулись мурашки.

– Не таким я вас себе представляла, – без эмоций произнесла женщина. – Надеюсь, вы хотя бы оцените то, что ваш вопрос решается при вас?

– Не то слово! – отозвался Постников. – Спасибо за любезность.

– Жалобы на самочувствие имеются? – продолжала она.

– Жалобы отсутствуют! – отрапортовал Постников.

– А что, держится он хорошо, – сказала она Малданову, кивая на доставленного, – вполне бодро, и не скажешь…

По-видимому, ее слова уязвили доктора Барсегяна в самое сердце. Он всплескивал руками и явно желал возражать.

– Начинайте! – распорядилась женщина. Постников подумал было, что приказ адресован ему и уже собрался говорить, но тут поднялся военврач.

– Дело вот какое, – начал он.

– Аргументированно излагайте, – перебила его женщина. – Только без эмоций, товарищ капитан, ладно?

– Есть без эмоций, – хмуро буркнул врач. – Скажите, сколько пальцев видите? – последние его слова относились к Постникову.

– Ну три, – безрадостно ответил тот. Руку он видел совершенно отчетливо.

– Это орбитальное ПВО! – не без актерства провозгласил капитан. – За ним по пятам шла группа технической разведки в количестве взвода спецвойск ВСУ. Он был менее чем в километре от удара, нанесенного по ним, поэтому сфокусированный импульс хорошо видел. А импульс выжигает зрение, в лучшем случае, на неделю, а чаще навсегда. Но ведь после этого он видит!