Сирруш (СИ)

«Сейчас не время оплакивать мертвых. Нужно подумать о живых».

— Трое заключенных? — переспросил Амрит.

— Да.

— Разве вы забыли?

— Забыл, что?

— Случай с Брасидом.

— Хмм.

— Он разбил себе голову о стену еще в тот день, когда Панишвар затеял это безумие.

Чудамани на секунду прикрыл глаза.

«Нужно собраться… но это так тяжело, когда тебя крутит от голода».

— Начинаем, — наконец, произнес он, поднимая веки. — Нужно спешить.

***

Сегодня Анил вел себя тихо. Девадата это даже удивляло. Обычно бывший лесоруб истошно вопил, заполняя темницу своими безумными криками. Но в этот день в тюрьме стояла тишина, прерываемая лишь вялым потрескиванием пламени факелов.

«Хм. Любопытное изменение».

В обычное время его мало заботили стенания Анила. Он считал, что тот получил по заслугам за то, как варварски относился к дарам богов. Просто внезапная тишина казалась непривычной.

Если бы Девадат мог видеть сквозь стены, то обнаружил бы, что Анил забился в дальний угол камеры. Обхватив голову руками, он тихо дышал сквозь ладони, прижатые к лицу. Лесоруб затих. Словно в ожидании неизбежного. Чего-то, что произойдет уже совсем скоро.

Камера Девадата располагалась прямо напротив стола тюремщика. Тот сидел на своем неизменном табурете, уткнувшись лицом в столешницу, и тяжело дышал. Бывший Верховный жрец подметил, что толстяк сбавил в весе. Оно и неудивительно. В последние дни ни у кого из них во рту не было и сухой крошки. К тому же чутье подсказывало Девадату — тюремщик боится. Боится не только за себя. Ведь его жена осталась в городе. Совсем одна. Пока он вынужден скрываться здесь, в темнице за стенами Цитадели.

«Скрываться от Великолепного змея. Демона, коим они его считают. Несчастные глупцы. Они не понимают, что Богиня-мать дает им шанс на искупление. Протягивает им руку милости. Но они упрямо отвергают ее, бессмысленно цепляясь за остатки прежней жизни. Жизни, которая уходит в небытие».

Внезапно Девадат заметил, как тюремщик вздрогнул. Слегка осунувшееся лицо поднялось над столом и обернулось в сторону узника. Бывший жрец увидел, как пухлая ладонь тянется к связке с ключами, а глаза толстяка закатываются, оставляя видимыми только белки.

Лицо Девадата расплылось в торжествующей ухмылке…

***

— Приготовьтесь, — повелел Чудамани, когда рядом с ним встали его телохранители.

Двое стражников подошли к створкам и начали отпирать ворота. Лязгнул огромный засов, выходя из пазов.

Чудамани заметил, как сильно напряглись лица людей, когда проход перед ними начал медленно открываться. Раздался скрип. Негромкий, но в окружающей Цитадель тишине он прозвучал подобно раскату грома. Верховный жрец, не отрываясь, смотрел на образующийся проход. Его дыхание участилось, а ладони непроизвольно сжимались в кулаки. Наконец, спустя около минуты, ворота были открыты. На внешней стороне створок виднелась засохшая кровь. Верховный жрец почувствовал легкое головокружение. Перед глазами все начало двоиться. Крепко зажмурившись, он вдохнул свежего утреннего воздуха и поднял веки. Зрение пришло в норму.

«Надо поторопиться. Со временем слабость лишь усилится».

— Выходим, — приказал он, — осторожно, не торопясь и сохраняя строй.

Отряд начал движение. Ряды стражников прошли через ворота. За ними двигался Верховный жрец с телохранителями. Воины Мохенджо-Даро покинули Цитадель меньше, чем за минуту и выстроились возле входа.

Перед ними расстилался обзор на город. В лучах восходящего солнца он казался непривычно пустым и заброшенным. Далеко с востока доносились приглушенные крики. В остальном — Мохенджо-Даро утопал в тишине и безмолвии. Таких непривычных для самого себя. Никто не обменивался дружелюбными приветствиями. Рыночную площадь у подножия холма не заполняли возгласы зазывающих торговцев. Не было слышно ни звона молота кузнеца, ни стука колес по мостовой, ни криков погонщика зебу. Только ветер шумел над головами, да в проулках между домов. Водная гладь канала под мостом переливалась в лучах восходящего солнца, но сегодня эти «зайчики» не вносили умиротворения в души людей.

— Богиня-матерь, — прошептал кто-то из воинов, находившихся впереди. У него начались рвотные позывы, однако они так ничем и не закончились. Бедняга не ел уже больше трех дней.

— Что там? — поинтересовался Чудамани.

— Тела, — донесся до него глухой звук голоса Амрита, — их так никто и не убрал.

— Их много? — голос Верховного жреца дрогнул.

— Да, Ваша Светлость. Ими усыпана дорога до самого моста и дальше… на рыночной площади… — Амрит умолк, не в силах продолжать. Он был потрясен представшей картиной.