Сирруш (СИ)

— Зверь — первостепенная проблема.

— Но почему? — непонимающе спросил Девадат.

Чудамани поднял руку, прося не перебивать его:

— Наши хранилища в Хараппе и Мохенджо-Даро ломятся от запасов зерна. Да, нам грозит голод в ближайшие годы, но у нас есть еще время для решения данной проблемы. Зверь же убивает здесь и сейчас. Поэтому избавиться от него необходимо в первую очередь.

— Но не стоит забывать и о другой проблеме, — не унимался Девадат, — ужасное состояние юго-восточного района города…

— Ситуация с районом терпит, — жестко перебил Чудамани, — не так, как с зерном, но терпит. К тому же, — тут Верховный жрец горько усмехнулся, — мы уже успели наломать немало дров… наломать дров… как иронично, не правда ли?

Никто не поддержал его эмоциональный порыв, так что Чудамани просто продолжил:

— Несколько партий древесины успели доставить с вырубки по Синдху. Начнем обжигать глину, — Верховный жрец развел руками, — насколько хватит.

Шанкар одобрительно кивнул. Девадат промолчал.

— Насчет зверя, — Чудамани пристально посмотрел на охотника, — что тебе необходимо для его уничтожения?

— Стоит ли нам его убивать? — начал Девадат. — Ведь это мы его пробудили…

— Мы его пробудили, мы его и усыпим, — отрезал Чудамани, не глядя на своего предшественника, — эта тема не обсуждается.

— Сотня воинов для прочесывания джунглей в местах, где видели зверя, — ответил Шанкар, в пытливых глазах которого засверкали огоньки уверенности и жажды охоты.

Но только ли охоты? Шанкар не хотел признаваться самому себе, но азарт от предвкушения облавы на опасного и загадочного существа была не единственной причиной резкого возбуждения. Образ Нилам не сходил с его мысленного взора. Не сходил с тех самых пор, как он нашел ее окровавленное тело на поляне. Нашел среди горы истерзанных тел. И только кровь чудовища, сотворившего с любимой эти зверства, могла потушить пылающий огонь в его сердце. Иначе ему грозило сгореть заживо изнутри. И никакое вино не зальет этот пожар. Даже если упиться вусмерть.

— Хорошо, — твердо произнес Чудамани. — Более того, пока ты не справишься с ним, я закрываю дороги для передвижений. Любых передвижений!

— Но это ударит по торговле! — возмутился Девадат. — И как мы объясним людям, что теперь они вынуждены сидеть за стенами города?

— Объяснения я беру на себя. А убытки от торговли сейчас должны волновать нас в последнюю очередь. От вас лишь требуется не распространяться о нашем разговоре. И уж тем более не болтать о том, что сейчас происходит в долине Сарасвати. Лишняя паника нам ни к чему. Всем все ясно?

Оба его собеседника утвердительно кивнули. Правда, Девадат продолжал плохо скрывать свое недовольство касательно решений своего преемника.

Чудамани добавил, обращаясь к Шанкару:

— Мне понадобится пара дней для организации отряда.

Охотник кивнул:

— Я тоже начну подготовку к охоте. Еще я бы хотел побеседовать с Анилом.

Чудамани вскинул брови:

— Обезумевшим лесорубом? Зачем?

— Вдруг он что-то знает?

Чудамани вяло махнул рукой:

— Даже если и знает, то сомневаюсь, что расскажет. Парень окончательно повредился рассудком.

— Я, все же, хочу попробовать.

— Хорошо, но только не сегодня. Нам всем не помешает выспаться. Особенно вам. Вы устали и возбуждены. В таком состоянии не стоит детально обдумывать планы.

Шанкар вынужден был согласиться.

— Да, Ваша Светлость.

Чудамани натянуто улыбнулся:

— Тогда на сегодня все.

***

Шанкар настолько устал с дороги и после перенесенных душевных потрясений, что отказался тащиться через весь город домой и заночевал прямо в банях, устроившись на соломенной циновке рядом с комнатой привратника. Верховный жрец предложил охотнику более уютные покои, но последний ничего не желал слышать об этом — его тело требовало отдых, как можно скорее. К тому же, проведя ночь в Цитадели, он избавит себя от необходимости нарезать многочисленные шаги по Мохенджо-Даро туда и обратно, а также отсрочит неудобные вопросы, которыми Шанкара непременно начнут осыпать местные жители.

Сон пришел практически сразу, несмотря на то, что охотник боялся не сомкнуть глаз до самого рассвета. Слишком свежи были в памяти воспоминания той картины, кою ему пришлось лицезреть на небольшой опушке возле берега Синдху. Организм охотника настолько оказался вымотан последствиями долгих путешествий и сильных переживаний, что он проспал чуть ли не до обеда. Поэтому, когда Шанкар начал спускаться вниз по каменным ступенькам прохладной темницы, его голова раскалывалась, будто по ней ударили обухом топора, а все тело неприятно ломило. Особенно в месте ушибленных ребер. Однако теперь он уже мог более-менее нормально дышать, а повязку из пальмовых листьев, сделанную накануне Девадатом, выбросил в мусорное ведро.

На душе было не менее скверно. Словно кошки скребли когтями изнутри. К Шанкару медленно приходило осознание того, что в нем будто что-то надломилось. Как поврежденный стебель тростника, из которого медленно вытекает жизненный сок. Частичка его осталась там, на полянке возле Синдху. Рядом с Нилам. И так, как раньше уже не будет. Никогда.