Сицилиец

Дон Кроче был очень доволен, несмотря на потерю пятилетней ренты от герцога. Дело в том, что дон Кроче, хоть и сказал Адонису, что герцог заплатит всего двадцать процентов стоимости бриллиантов, на самом деле взял с него двадцать пять процентов и положил пять себе в карман.

Еще больше он был доволен тем, что так рано заприметил Гильяно и правильно оценил его. Да, дон Кроче считал, что Гильяно станет его сильной правой рукой. А со временем и любимым сыном-наследником.

Тури Гильяно прекрасно видел всю возню, происходившую вокруг него. Он знал, что крестный искренне заботится о его благополучии. Но это вовсе не значило, что он доверял суждениям старика. Гильяно понимал, что еще недостаточно силен, чтобы бороться с «Друзьями друзей»; более того, он нуждался в их помощи. Но никаких иллюзий относительно конечного исхода он не испытывал. Если он послушается крестного, то в итоге попадет в полную зависимость к дону Кроче. А этого, решил он, никогда не будет. Пока же надо выиграть время.

Глава 11

Отряд Гильяно насчитывал уже тридцать человек. Некоторые пришли из шаек Пассатемпо и Террановы. Другие были жителями Монтелепре, которых Гильяно вызволил из тюрьмы. Они поняли, что никакого прощения со стороны властей, хоть они и не виновны, ждать нечего; за ними по-прежнему охотились. Вот они и решили, что пусть лучше за ними охотятся, когда они будут с Гильяно, чем выловят поодиночке.

В один прекрасный апрельский день осведомители Гильяно в Монтелепре сообщили, что какой-то опасный с виду человек, возможно полицейский шпион, расспрашивает о том, как бы вступить в отряд. Он ждет на центральной площади. Гильяно послал Терранову и еще четверых проверить, кто он. Если человек этот шпион, они убьют его; если же он может быть полезен, примут в отряд.

Вскоре после полудня Терранова вернулся и сообщил Гильяно:

— Мы привели парня, но подумали — познакомься-ка с ним сам, а уж потом мы его ухлопаем.

Гильяно рассмеялся, увидев крупного мужчину в традиционной одежде сицилийских крестьян.

— Ну, приятель, неужели ты думаешь, я забуду когда-нибудь твое лицо! На этот раз ты пришел с исправными патронами?

Это был капрал карабинеров Канио Сильвестро, стрелявший из пистолета в голову Гильяно во время знаменитого налета отряда на тюрьму.

Сильное, со шрамом лицо Сильвестро было напряжено. Чем-то он привлекал к себе Гильяно. Он испытывал симпатию к этому человеку, помогшему доказать его неуязвимость.

— Я хочу вступить в отряд, — сказал Сильвестро. — Могу оказаться вам очень полезным.

Он сказал это с гордостью, словно собирался сделать подарок.

Это также понравилось Гильяно. И он попросил Сильвестро рассказать, в чем дело.

После налета отряда на тюрьму капрала Сильвестро отправили в Палермо, где он предстал перед военным трибуналом за нарушение воинского долга. Фельдфебель был разъярен и долго допрашивал Сильвестро, прежде чем отдать под суд. Как ни странно, единственное, что вызвало подозрение у фельдфебеля, была попытка капрала убить Гильяно. Фельдфебель утверждал, что капрал намеренно зарядил пистолет испорченным патроном, а вся попытка сопротивления была разыгранной пантомимой. На самом деле капрал Сильвестро помог Гильяно разработать план операции и разместил своих солдат так, чтобы налет удался.

— Интересно, — прервал его Гильяно, — как же, по их мнению, ты мог знать, что патрон был с дефектом? Вид у Сильвестро был смущенный.

— Я должен был знать. Я же был каптенармусом в пехоте, экспертом. — Лицо его помрачнело, и он пожал плечами. — Конечно, я допустил промашку. Они назначили меня ответственным за оружие, а я не слишком этим занимался. Но я могу быть вам полезен. Могу быть у вас каптенармусом. Могу проверять ваше оружие и ремонтировать его. Могу следить за тем, чтобы с ним правильно обращались, и чтобы ваши боеприпасы не взлетели на воздух. Могу переделать ваше оружие, чтобы оно подходило для ваших нужд здесь, в горах.

— Доскажи, как с тобой-то все было, до конца, — сказал Гильяно.

Он внимательно наблюдал за гостем. Это ведь могло быть попыткой подсадить в отряд доносчика. Он видел, что Пишотта, Пассатемпо и Терранова полны недоверия.

Сильвестро продолжал:

— Фельдфебель понимал, что с его стороны глупо было увести почти всех солдат в горы, когда в казармах полно арестованных. Карабинеры ведь смотрят на Сицилию как на иностранную оккупированную страну. Я не раз возражал против такого отношения и за это попал на заметку. А власти в Палермо хотели защитить своего фельдфебеля — в конце концов, они же несут ответственность за него. Все выглядело бы куда лучше, если бы заговор созрел в самой казарме Беллампо, а так ее захватили более смелые и толковые люди. Меня не судили военным трибуналом. Велели подать в отставку. Сказали, что никаких последствий не будет, но я-то хорошо их знаю. Меня теперь никогда уже не примут на государственную службу. Я ни на что больше не годен, но я — сицилийский патриот. Вот я и подумал: как же мне распорядиться своей жизнью? И сказал себе: пойду-ка я к Гильяно.