Сицилиец

— Фризелла — шут и дурак, человек жадный и по натуре предатель, — рассудил Терранова. — В обычные времена его бы просто считали пустобрехом. Теперь же он опасен. Спустить ему — слишком рискованно: ума у него не хватит исправиться. Просто он решит, что мы несерьезные люди. И многие другие тоже так решат. Тури, ты поприжал «Друзей» в Монтелепре. Их человек Кинтана теперь осторожничает, хоть иной раз и брешет лишнее. Если ты спустишь Фризелле и не убьешь его, «Друзья» подумают, что ты слаб, и начнут тебя испытывать. Карабинеры осмелеют и станут опаснее для нас. Ты упадешь даже в глазах жителей Монтелепре. Нельзя Фризеллу оставить в живых.

Последнее он произнес чуть ли не с сожалением. Гильяно слушал их и размышлял. Они правы. Он чувствовал на себя взгляд Пассатемпо и видел, что у него на сердце. Доверять Пассатемпо уже нельзя будет, если Фризелла останется жить. Придется прикончить Фризеллу, и таким образом, чтобы людям стало очень страшно.

У Гильяно появилась идея. Он повернулся к капралу Сильвестро и спросил:

— А ты что думаешь? Фельдфебель наверняка рассказывал тебе о своих доносчиках. Виноват парикмахер?

Сильвестро с бесстрастным видом пожал плечами. Он молчал. И все поняли, что он не может говорить, иначе станет предателем, — это для него вопрос чести. Ничего не ответив, он как бы сказал им, что парикмахер связан с фельдфебелем. И все же Гильяно хотел быть уверенным. Он улыбнулся капралу и сказал:

— Теперь настала пора проверить твою лояльность. Мы вместе пойдем в Монтелепре, и ты прикончишь парикмахера на площади.

Аспану Пишотта восхитился хитростью друга. Гильяно всегда удивлял его. Они уже все поняли, что капрал — правдивый и честный человек и поступает по справедливости. Каковы бы ни были последствия для него самого, он никогда не согласится казнить парикмахера, если не уверен, что тот виноват. Пишотта видел, что Гильяно слегка улыбнулся: если капрал откажется, можно будет считать парикмахера ни в чем не виноватым — пусть себе живет.

Однако капрал погладил свои пушистые усы и обвел их всех взглядом.

— Фризелла так плохо стрижет, что заслуживает смерти уже за одно это, — сказал он. — Я буду готов завтра утром.

На рассвете Гильяно, Пишотта и бывший капрал Сильвестро двинулись вниз в Монтелепре. Пассатемпо с отрядом из десяти человек вышел часом раньше, чтобы перекрыть все улицы, выходящие на площадь. Терранова остался начальником в лагере — он придет на выручку, если отряд попадет в серьезный переплет.

Было еще совсем рано, когда Гильяно и Пишотта появились на городской площади. Брусчатые мостовые и узкие тротуары были вымыты, и какие-то дети уже играли невдалеке. Гильяно приказал Сильвестро прогнать их, чтобы они не видели того, что произойдет.

Когда Гильяно и Пишотта вошли в парикмахерскую с автоматическими пистолетами наготове, Фризелла стриг одного богатого землевладельца. Парикмахер подумал, что они пришли похитить клиента, и с хитрой усмешкой, словно выдавая им награду, сдернул с него простыню. Землевладелец, старый сицилийский крестьянин, разбогатевший во время войны на продаже скота итальянской армии, встал с гордым видом. Но Пишотта отодвинул его в сторону и сказал с ухмылкой:

— У тебя не хватит денег, чтобы расплатиться с нами, чего нам с тобой связываться?

Гильяно был весь как струна и не спускал глаз с Фризеллы. Парикмахер все еще держал в руках ножницы.

— Положи их, — сказал Гильяно. — Тебе не придется стричь там, куда ты отправишься. Выходи.

Фризелла уронил ножницы и попытался улыбнуться но вместо улыбки на его широком лице появилась гримаса.

— Тури, — сказал он, — у меня нет денег, я только что открыл парикмахерскую. Я ведь бедный человек.

Пишотта схватил его за густую шевелюру и вытащил из парикмахерской на булыжную мостовую, где ждал Сильвестро. Фризелла упал на колени и стал кричать:

— Тури, Тури, я стриг тебя в детстве. Разве не помнишь? Моя жена умрет с голоду. У меня сын полоумный.

Пишотта видел, что Гильяно колеблется. Он пнул парикмахера и сказал:

— Надо было думать об этом раньше, когда ты доносил.

Фризелла зарыдал.

— Я никогда не доносил на Тури. Я сказал фельдфебелю, кто ворует овец. Клянусь женой и сыном.

Гильяно посмотрел на него сверху вниз. В этот момент он почувствовал, что сердце его сейчас разорвется, что, убив этого человека, он уничтожит себя. И тем не менее он тихо произнес:

— У тебя минута — покаяться перед богом.

Фризелла взглянул вверх на окружавших его троих людей и увидел, что пощады ждать нечего. Он склонил голову и забормотал молитву. Затем взглянул на Гильяно и сказал:

— Не дай умереть с голоду жене и сыну.

— Обещаю тебе, что хлеб у них будет, — сказал Гильяно. И повернулся к Сильвестро: — Убей его.

Капрал наблюдал за происходящим словно в оцепенении. Но при этих словах он нажал на спусковой крючок автоматического пистолета.

Какое-то время на площади царила тишина. Затем Пишотта нагнулся над телом и приколол белый листок бумаги на грудь убитого.