Сицилия. Сладкий мед, горькие лимоны

Мы сидели за длинным столом на террасе, увитой виноградом: Мелисса, Кончетта. Пепнино, их дочь и зять и двое их детей. Мы ели рисотто с диким фенхелем, пасту с ним же, а также соленые анчоусы; фасоль с чесноком и петрушкой; мороженое и канноли. К угощенью подали прекрасный хлеб и вкусное вино. Мы говорили о кухне, о мороженом гранита, которые готовят в городе; о «ости морти» — местном кондитерском изделии; о мясных лавках, о чесноке Кончетты и о саде Пеппино, расположенном неподалеку от «Каза Кусени». Мы обсуждали, как традиционная еда бедняков превратилась в еду богатых. Говорили о сезонных блюдах и о тех, что готовят по разным поводам. Размышляли о соотношении вкусов и запахов, ароматов и вкуса. Мы пришли к выводу о том, что, проживи я на Сицилии хоть до конца своих дней, и тогда не смог бы попробовать все ее «фирменные» блюда. К тому времени, когда трапеза закончилась, дети уже давно убежали из-за стола, и солнце начало клониться к закату. Я поцеловал Кончетту и поблагодарил ее. Она сказала, что сама получила удовольствие, потому что любит готовить, и я снова поцеловал ее.

Потом долго сидел на террасе в сгущавшейся темноте, глядя, как оранжевая раскаленная лава ползет вниз по склону Этны. Подо мной сверкали огни города, а еще ниже — линия огней мыса Таормина и дуга Джардини-Наксос. В наступавшей темноте это было дивное зрелище, и я вспомнил строки, написанные в тринадцатом веке Энцо, сыном Фредерика II, короля Сицилии, на которые я наткнулся в одной из книг во время своего путешествия:

Есть время для взлета и время возврата,
Есть время для слов и время молчанья.
Есть время труду и отдыху время,
Есть время с терпением мерки снимать
И время для ожиданья Судьбы подношений.[80]

На Сицилии время обладает необыкновенными свойствами: оно эластично и относительно, течет и стоит на месте. Однако мне было пора прощаться с Сицилией.

* * *

Оглядываюсь назад, на несколько последних недель, проведенных на Сицилии, и на свою первую поездку в этом году, когда я проделал путь от Марсалы до Катании. Повсюду мне встречались только доброта и великодушие. Попытался я было вспомнить хотя бы один пример недоброжелательности или мгновение страха, какой-нибудь неприятный инцидент, да не смог. Нет, конечно, меня одолевали порой одиночество, дискомфорт, тревога, но в такие минуты на ум приходил тот самый пожилой мужчина, который помог мне выехать из Марсалы. И не только он. Первый совместный обед с семейством Лорето, который состоялся на следующий день, и трогательную заботу его дедушки; пессимистический энтузиазм Паскуале Торнаторе в Кальтаниссетте; темпераментного Серджио Савариио из Модены; Чезарину, активную защитницу кухни Марсалы; бесконечную трапезу в оливковой роще под Петтинео с семейством Саньедольче; пытливый ум и восприимчивость Леопольдо Родригеса и великолепный обед, устроенный Кончеттой здесь, в Таормине. Где бы я ни останавливался, всюду находился человек, готовый помочь, подсказать и поделиться тем, что имел, с вами. Сейчас я переживал все мои впечатления заново. Это было замечательно и необыкновенно трогательно. Нет ничего удивительного в том, что по дороге я даже, может быть, по уши влюбился.

Трудно точно установить, где и когда это произошло. Первые искры вспыхнули тридцать три года тому назад, когда Сицилия заняла совершенно особое место в моей душе и в моей личной географии. Но существует огромная разница между восторгом первого свидания и моей нынешней страстью, хоть я и не мог точно сказать, чем именно она рождена. Что такое Сицилия? Один из регионов Италии? Отдельная полноценная страна? Состояние души?

Сицилия парадоксальна. Это энциклопедия противоречий, явленная миру с таинственной театральностью. На Сицилии веками соседствуют великодушие и жестокость; благородство и угодничество; порядочность и преступность; неравнодушие к истории и терпимость по отношению к уничтожению городов и природы; ощущение собственной подневольности и создание корпораций, стремящих подавлять; утонченность и смиренность сознания; жесткость социальной структуры; христианские нравы и мусульманские манеры; индивидуальная живость и коллективная инерция, индивидуальное мужество и общая трусость… Что же связывает воедино все эти разношерстые элементы? Создать единую теорию Сицилии гораздо труднее, чем сочинить единую теорию физики.