Сицилийский специалист

Три дня спустя, прихватив двух девиц, они отправились в машине Джонни в ресторан "Дзу Тану" в Монделло. По желанию Джонни для них был зарезервирован тот самый столик, за которым в последний раз сидел Росси. Они поужинали отличными омарами, фирменным блюдом ресторана, и, отвергнув предложение официанта уединиться после ужина в знаменитые купальни при ресторане, отправились прямо домой на площадь Караччоло.

Они подъехали к дому поздно вечером. Джонни позвонил в звонок у чугунных ворот, но привратник не появился, и он начал в нетерпении дергать за ручку оказалось, что ворота не заперты. Джонни, а за ним и остальные вошли во двор, зажгли свет и увидели, что позади "кадиллака" Пита стоит какая-то чужая машина, которую придется подвинуть, чтобы ввести во двор "кадиллак" Джонни. Но как только Ла Барбера злобно рванул дверцу чужой "альфы ромео", раздался взрыв, осветивший зеленоватым светом всю площадь; вокруг на добрую четверть мили вылетели стекла, а несколько запоздалых прохожих упали на колени в уверенности, что настал конец света. От четырех жертв почти ничего не осталось, и на следующий день клочья человеческой плоти были наугад разложены в четыре гроба. В двух из них, по утверждению договорившихся между собой полиции и похоронного бюро, покоились останки девиц, поэтому их украсили белыми лентами, символизирующими чистоту и невинность. Семьи девиц впоследствии получили анонимные подарки по двести тысяч лир.

Этот эпизод, послуживший началом небольшой гражданской войны в городе Палермо осенью 1953 года, подвергся тщательному расследованию со стороны Элистера Фергюсона, который подробно изложил его в рапорте своему начальству в Вашингтоне. Через несколько дней в Сицилию после более чем шестилетнего отсутствия прибыл Брэдли. Фергюсон встречал его в аэропорту, и по пути, памятуя былое, они остановились выпить в гостинице "Солнце".

- Ничто здесь не изменилось, - заметил Брэдли.

Однако изменилось многое - настолько, что Брэдли стало даже грустно.

- В этом баре есть что-то свое, - заметил Фергюсон.

Он тоже сильно изменился - настолько, что Брэдли с трудом узнал наивного энтузиаста прошлых лет. Теперь на нем были сандалии, на руке - массивный золотой перстень с какими-то, по-видимому каббалистическими, знаками, а движения у него были сонливые и заученные, как у курильщика опиума. Он заказал себе марсалу с яичным желтком в отдельном стакане, потом влил желток в вино и тщательно размешал ложечкой. Вот, подумал Брэдли, что получилось из обещанного генералом молодого человека с твердым характером, сторонника "реального" взгляда на вещи, которого прислали защищать остатки нашего с таким трудом завоеванного влияния в этой стране. Он ухватился за соломинку надежды: а может, Фергюсон просто прикидывается, чтобы лучше выполнять свои секретные обязанности?

- Вы, по-видимому, изменили свое отношение к Сицилии, раз сами попросили оставить вас здесь на второй срок? - спросил Брэдли.

- Дело в том, что я более или менее превратился в итальянца, - ответил Фергюсон, пальцем стирая остатки желтка с губ.

Он стал бездельником и спасался только регулярными и многословными донесениями. Он собирал слухи, раскрывал придуманные им самим заговоры, обнаруживал возможность утечки секретной информации в скандальном поведении мелких политических деятелей. В Вашингтоне им были довольны, но приезд Брэдли застал его врасплох. Он настороженно следил за гостем, готовясь к обороне. После отъезда Брэдли он услышал о нем много такого, что отнюдь не вызывало желания снова встретиться с ним. Из неуправляемых, говорили про Брэдли, самодур, который убежден, что тяжелая рука судьбы лежит на его плече и направляет его.

- Что ж, если это вас устраивает, почему бы и нет? - сказал Брэдли. Поехали? Они сели в черную "альфу", и Фергюсон с бесстрастным лицом, точно робот, привез Брэдли в его бывшую штаб-квартиру, где все хитроумные замки уже давно исчезли. Их встретил доставленный когда-то специально из Америки письменный стол, теперь заваленный горами бумаг. На полу вокруг лежали стопки иллюстрированных журналов, а со стен смотрела коллекция жестикулирующих театральных марионеток.

- Вы приехали как раз вовремя, - заметил Фергюсон. - Вчера еще две машины взлетели на воздух. Убито тринадцать, не то четырнадцать человек. А сколько погибло позавчера, я уже забыл.

- Я видел фотографии в "Джорнале", - сказал Брэдли. - Сплошная кровь. Кто берет верх в данный момент?

- Старая фирма, - ответил Фергюсон. - У новых мальчиков нет никаких шансов после того, как наш друг Марко прикончил обоих Ла Барбера. Джонни был мозгом организации. Его не стало, и они превратились в стало баранов. Продолжают сопротивляться, но их дни сочтены: полное отсутствие стратегии.

- Я прочел ваше последнее донесение, - сказал Брэдли. - Откуда вы знаете, что взрыв на вилле Медина - дело рук Марко?