Сицилийский специалист

Человек в вельветовой куртке и черных бриджах, ожидавший его у ворот, был одним из тех крестьян, которым Дон К, дал дом и несколько акров каменистой земли в обмен на выполнение разных работ и обязанностей телохранителя, когда он выезжал в Палермо или Монреале. Человек этот провел Марко в комнату, голую как тюремная камера, где стояла лишь низкая скамья да из крана в углу капала в таз вода. После пыльной дороги прежде всего следовало умыться, и Марко вымыл под краном руки и вытер их какой-то грязной тряпкой, висевшей поблизости на гвозде. Потом он сел на скамью, а на другом ее конце расположился молодой парень, который, распространяя запах овечьего загона, вошел в комнату следом за ним. Когда Марко посмотрел на него, парень отвернулся и уставился в противоположную стену, но как только Марко встал и подошел к зарешеченному окну, он тотчас почувствовал на себе безучастный взгляд пастуха.

В окно ему был виден угол двора, стена с облупившейся кое-где известкой, сломанное колесо от повозки, упряжь, покрытая пылью и птичьим пометом, и тощая кошка, ступавшая по земле с такой осторожностью, с какой ребенок впервые касается клавиш рояля. В поле зрения появились три члена Общества чести. Их суровые, мрачные лица - призрак преуспеяния в сельской Сицилии - сейчас, казалось Марко, заострились и вытянулись под влиянием чрезвычайных обстоятельств; когда они подошли ближе, чуть горбясь под тяжестью своих длинных накидок, которые все еще носили в этих краях, Марко узнал в одном главу клана Джентиле, а в другом - своего собственного покровителя Тальяферри. В ту же секунду Тальяферри поднял голову, и их взгляды встретились. Марко чуть кивнул, но Тальяферри тотчас отвел глаза, и все трое скрылись из виду.

Марко снова сел на скамью. Молодой пастух рассматривал свои заскорузлые от работы руки и изредка похрустывал суставами. Что-то произошло, понял Марко. Ему было также известно, что участь членов Общества решается однажды: твоя звезда либо восходит, либо гаснет навсегда.

Прошло полчаса. Пастух, который, как начал подозревать Марко, был приставлен к нему в качестве сторожа, хрустел суставами и ерзал по скамье, распространяя запах овечьей мочи и хлева. Синяя муха жужжала в пересечении солнечных лучей, и Марко не мог оторвать от нее взгляда. Один из бентамских петухов Дона К, попытался что-то прокукарекать, но крик его был больше похож на стон. Через окно Марко было видно, как выходили во двор члены Общества чести; одни шагали энергично, другие с трудом тащили за собой свою тень. В эти минуты он стоически распрощался со многими надеждами. Что-то случилось. Смерть, наверное, уже поджидает его на пути назад в Палермо.

Наконец по вымощенному плитами двору раздались быстрые шаги, дверь распахнулась, и в комнату ворвался маленький аккуратный человечек. На нем был такой шикарный костюм, какого Марко отродясь не видел. Но почему-то создавалось впечатление, что человек тонет в своей одежде, которая, словно на легком ветру, трепетала вокруг его рук и ног.

- Salutami gli amici <Привет/>! (итал.)>, - произнес человечек с сильным акцентом и тут же перешел на английский:

- Ты Риччоне, да? Я Спина. Рад познакомиться.

Марко неловко взял протянутую ему руку, не зная, поцеловать ее или нет, и был рад, когда человечек ее отдернул. Спина был легендарной фигурой, человеком, который, сидя в американской тюрьме строгого режима, замыслил с Доном К, ниспровержение фашизма в Сицилии, в награду за что был досрочно освобожден и выслан в Италию. Слухи, басни и реальные факты превратили его в фигуру, внушавшую страх. Спина был Доном К, в Соединенных Штатах, Цезарем, который обладал неограниченной властью и сметал со своего пути всех, кто противился его планам военизации кланов. Трудно было поверить, что этот суетливый, улыбчивый и сморщенный человечек прекрасным апрельским днем 1931 года чуть слышным голосом отдал приказ о ликвидации своего бывшего шефа страшного Джузеппе Массериа и сорока его главных сторонников при условии, чтобы ни один человек не был убит в присутствии жены и детей, и тут же велел закупить на 20 000 долларов цветов для будущих похорон.