Сюжет

На несколько дней наступило блаженное затишье, и Джейк, прочесывавший интернет, превозмогая страх, по запросу «Джейкоб+Финч+ Боннер», не находил ничего, кроме читательских отзывов, сплетен о подборе актеров для нового фильма Спилберга и материалов СМИ со своей фотографией на благотворительном вечере «ПЕН-клуба», где он пожимал руку восторженному узбекистанскому журналисту.

Но утром в четверг все полетело в тартарары: Талантливый Том выдал свое коммюнике, которое разослал – опять по электронной почте – в читательские службы «Макмиллана», а также запостил в твиттере, фейсбуке и даже на новой странице в инстраграме, снабдив массой полезных тэгов, призванных привлечь внимание книжных блогеров, надзорных органов и репортеров «Нью-Йорк Таймс» и «Уолл-стрит джорнел», занимавшихся книжными обзорами:

Сожалею, что должен огорчить множество читателей Джейкоба Финч-Боннера, «автора» романа «Сорока», но он присвоил себе чужую историю. Боннера не следует хвалить за воровство. Он поступил бесчестно и заслуживает разоблачения и осуждения.

Вот тебе и баран на дороге.

Так начался день. Ужасный день.

Тут же на писательский сайт Джейка хлынули вопросы книжных блогеров, запрос на интервью от «Рампуса» и хамское, лишенное логики, послание от некоего Джо:

Я знал, что твоя книжка дерьмо. Теперь я знаю почему.

После полудня «Миллионс» твитнул что-то о нем, и «Пэйдж-тернер»[54] не заставил себя ждать.

Только Матильда держалась (или отчаянно притворялась) молодцом. Она снова заверила Джейка, что это досадный побочный эффект успеха, и мир – в частности, мир писательский – полон всяких злыдней, считающих, что кто-то что-то им должен. Такие злыдни убеждены:

Если ты можешь написать предложение, ты заслуживаешь считаться писателем.

Если у тебя есть «идея» для «романа», ты заслуживаешь считаться романистом.

Если ты сумел закончить рукопись, ты заслуживаешь, чтобы кто-то издал твою книгу.

Если кто-то ее издал, ты заслуживаешь книжного тура по двадцати городам и целой полосы в «Книжном обозрении „Нью-Йорк Таймс“».

А если тебя не удостоили хотя бы одной (или не одной) из этих почестей, виноваты в этом:

Твои будничные дела, не дающие тебе возможности писать.

«Профессиональные» или уже «признанные» писатели, достигшие успеха нечестными путями.

Агенты и издатели, охраняющие и улучшающие репутации своих авторов за счет отсеивания новых.

Вся книжная индустрия, которая (движимая неким зловещим алгоритмом прибыли) вкладывается лишь в горстку именитых авторов и умело заглушает остальных.

– Короче, – сказала Матильда, пытаясь приободрить Джейка в своей деловой манере, подавлявшей его, – пожалуйста, не бери в голову. И вообще, ты получишь тонну симпатии от коллег и людей, чье мнение для тебя действительно важно. Просто наберись терпения.

Джейк набрался. Что еще ему оставалось?

Последовало письмо «не вешай нос» от Вэнди и в том же духе из кабинета Стивена Спилберга, с Западного побережья, а за ними – от писателей, с которыми Джейк когда-то зависал в Нью-Йорке, тех, что прошли знаменитую магистерскую программу еще до него. Написал ему и Брюс О’Райли из Мэна (Слушай, что это за хрень такая?), а также несколько давних клиентов с курсов писательского мастерства. И Элис Логан, преподававшая в Хопкинсе, не забыла про него – она перечислила несколько подобных скандалов в поэтических кругах и упомянула, что они с новым мужем ожидают пополнения семейства.

Написали ему и родители, чувствовавшие обиду за него, и несколько однокурсников из магистратуры, одного из которых тоже преследовала какая-то полоумная:

Она решила, что мой второй роман иносказательно описывает наши отношения. Которых, между прочим, не было. Не волнуйся, сами отстанут.

Около четырех часов дня пришло письмо от Мартина Перселла, из Вермонта.