Герцог. И очень жаль. Плохо с чувством юмора у нас, плохо. Отсюда все проблемы. А любовь, дорогие мои – это чувство ответственности за свою работу. За культуру, в конце концов. Ведь мы же в культуре работаем! Вы посмотрите, что наше телевидение делает, ведь это же ужас. Силиконовое искусство! Пластмассовые люди! И все деньги, деньги, деньги! Помешались все на деньгах. А искусство за деньги не купишь. И любовь не купишь, так-то. Вот и у нас. Вам сейчас надо что? Вам сейчас по-хорошему надо все подработки ваши бросить и все силы отдать на юбилей. А вы только и думаете, где лишнюю деньгу сшибить. Для ДК деньги надо зарабатывать, а не на свою шкуру. Вот вложите душу в юбилей, чтоб от сердца все. А то только и слышно, что сколько заплатят да когда заплатят, а про душу забыли. Не стыдно? Ведь вы же работники культуры! А? Что молчим?
Шестерка. Абсолютно согласна! Под каждым словом подписываюсь!
Худрук. Спасибо, Герцог Евграфович, мы учтем.
Герцог. Ну ладно. В общем, так. Чтобы к вечеру был проект сценария. И концертная программа собрана. И чтобы шутки научились понимать, а за плохое чувство юмора – выговор.
Секретарша. Конечно, конечно, Герцог Евграфович, уже иду.
Завхоз. Ну, я тоже пошел. Забегался с утра, покурить даже некогда. Никто не составит компанию?
Голос Радиста. Подожди на входе, я сейчас.
Завхоз. Ладно, только не копайся.
Шестерка. И правда, покурить пойти.
Танцор. Нет.
Шестерка. Как хочешь.
Худрук. Ладненько, ребятишечки, я побежала. К вечеру вернусь, если кто спросит.
Она. Погоди. Что писать-то?
Худрук. Да неважно. Он сто раз еще передумает. Ты, главное, ему что-нибудь подсунь, а он и читать не будет.
Она. Черт знает что.
Танцор. Жаль, помочь ничем не могу.
Она. Да ерунда, нацарапаю что-нибудь.
Танцор. Вообще-то я писать пробовал, в молодости. Вовремя остановился.
Она. Серьезно? Прозу?
Танцор. Хуже.
Она. Значит, стихи? Интересно было бы прочесть.
Танцор. Невозможно. Уничтожил.
Она. Сжег в печке?
Танцор. Почти.
Она. А кстати, просвети, что там за финальный танец?
Танцор. Да это импровизация была. Я уже и не все помню.
Она. Жаль, я не видела.
Танцор. Да его, может, еще и не будет в концерте. Герцог-то еще не видел. Не понравится – и снимет.
Она. Я не в этом смысле. Мне просто интересно.
Танцор. Да там ничего особенного. Ее зацепило, что на шаре, а так…
Она. Все равно. Мне все интересно, что ты делаешь.
Танцор
Она. Ты знаешь, я вчера весь вечер с тобой говорила мысленно. Ты слышал?
Танцор
Она. Ты уже уходишь? Подожди немного. Мы с тобой почему-то всегда урывками разговариваем. Хотела вчера позвонить тебе, но…
Танцор. Звоните.
Она. Ты опять будешь мне «вы» говорить? Не надо.
Танцор. Да нет, это… это я так.
Она. Я не обижусь, если что. Просто мне казалось… Но если не хочешь, я тебя трогать не буду.
Танцор
Секретарша
Танцор. В чем дело?
Секретарша. На центральном входе баннер косо висит. Который с экскаватором. Герцог рассердился страшно. И главное, он же третью уже неделю висит, и все косо, оказывается. А сейчас его сфоткали для рекламы, а он косой.
Танцор. А я причем?
Секретарша. Ты у нас прямо как американский наблюдатель, всю дорогу ни при чем. Я туда полезу, прямо в мини, да? Ты так это себе представляешь?
Танцор. Ну ладно, идем.
Она. Конечно.
Через несколько дней
Герцог. Тут на плане запасный выход где-то.
Завхоз. Через карман.
Герцог. Как это через карман?
Завхоз
Герцог. Действительно. А там ведь у вас небось ни пройти, ни проехать?
Завхоз. Ну не то что бы…
Герцог. По сценарию маршрут эвакуации через сцену в запасный выход. Все остальные выходы задымлены.
Завхоз. Это ж как гореть должно. Это ж, значит, весь зал и вся сцена в дыму. Кому ж тогда эвакуироваться-то?
Герцог. Для чего-то ведь этот запасный выход тут обозначен?
Завхоз. А это уже вопрос философский.
Герцог. Так что у нас в кармане?
Завхоз. А кресла старые из зала, вы сами распорядились в карман сложить.
Герцог. Убрать.
Завхоз. А куда?
Герцог. Куда хочешь.