Сивилла – волшебница Кумского грота

Виргиний был женат на сестре Евлогия Прима, Аполлонова жреца, нередко посещавшего Рим, где Брут видал его и передавал от рекса дары, посылаемые в храмы.

Евлогий отлично знал все нити оппозиции, передавал советы дельфийских жрецов, старался привлечь к делу жрецов римских, имеющих сильное влияние на плебс.

Зная, что Виргиний носит в Дельфах греческое имя Рофиона, Брут остерегся выдать свое давнее знакомство с ним, лишь слегка переглянулся, выразив глазами фразу:

«Переговорим после!.. Гм-гм!..»

Сыновья Тарквиния не знали Руфа, хоть и слышали когда-то мельком о таинственной истории его исчезновения — распущенный слух, будто он погиб в болоте. А еще говорили, что он упал и убился по собственной неосторожности, когда бродил по своему поместью. Говорили также, будто его велел столкнуть в пропасть Тарквиний, чтоб тот, бывший тогда еще молодым человеком, не помешал тирану взять его жену или невесту. Говорили, будто Руф добровольно бросился в трясину и утопился с горя уже после похищения его жены или невесты.

Тарквиний в те далекие времена юности ничуть не церемонился с участью всех особ, приглянувшихся ему, как теперь не церемонились его старшие сыновья.

И до Руфа, и до его шурина Евлогия приехавшим юношам не было дела. Они не знали ровно ничего ни об этом родстве, ни о замыслах Аполлоновых жрецов и римских вельмож против их отца.

Сев верхом на готовых в гавани наемных лошадей, они быстро доехали галопом до гостиницы, а в ней за дорогую плату, не торгуясь, заняли хорошие комнаты, выкупались, переоделись в нарядное платье и пошли к храму, чтобы предварительно условиться с жрецами о времени и цене их гадания.

— Юний, — сказал Арунс старику, — ты справедливо говорил мне, что грешно сомневаться в чудесах дельфийского Аполлона. Я теперь сам стал верить, что здесь действительно много диковинного. Не истекло двух часов после нашего приезда, как я увидел кое-что необыкновенное: заметил ли ты лицо человека, который помогал тебе одеваться после купания?

Брут ясно заметил эту физиономию, но, чтобы не солгать, ответил тоже вопросом:

— Разве тебя может интересовать на этой священной земле лицо какого-то презренного раба? Стыдно, Арунс!..

Юноша не понял ловкого уклонения и продолжал насмешливым тоном:

— Хорошо, если ты на него не глядел, а то тебе было бы хуже, чем в пещере у Трофония. Лицо этого невольника до невероятности похоже на казненного тобой Эмилия. Если бы не устраняли такого предположения его белокурые волосы и чрезвычайно смуглый цвет лица, я подумал бы, что это злобная тень сына Турна преследует тебя или, что даже хуже, что ты…

— Что я?..

— Что ты не казнил его, дал убежать.

— Не сомневайся в его казни, Арунс!.. Я поклялся с чистой совестью в том, что казнь выполнена мной. Эмилия на свете нет. Ты знаешь, что течение воды из грота так стремительно, что только непосредственное вмешательство богов могло бы не допустить казненного разбиться о камни.

— Ха-ха-ха!.. Этот невольник скиф или кимвр! Воображаю, что было бы у нас, если бы нашей матери прислали такого раба!..

— Он заплатил бы жизнью за сходство с Эмилием, — вмешался Тит, — мать велела бы истерзать его, придравшись к пустякам, а сестра Арна опять стала бы горько плакать.

— Знаешь ли, какая мысль возникла у меня? — сказал некоторое времени спустя Арунс, понизив голос, чтобы идущий рядом с ними Брут не слышал. — Если бы я был рексом в Риме, я велел бы настроить около Рима и в нем самом много таких храмов с оракулами, как у греков, только не на манер Трофония и Гекаты, а вроде здешнего.

— Да ведь у нас есть сивилла.

— Одна только, да и далеко к ней в Кумы ездить.

— Есть Вирбий-Ипполит на Неморенском озере, и Диана Цинтия, жрецов которой убивают на ее жертвеннике, когда они старятся… Есть пещера Инвы на Палатинском холме…

— Это все грубая деревенщина… Кто ходит к этим богам? Чернь грязная… я сам сочинил бы сказания о причинах появления новых оракулов и оживил бы наши места, как они оживлены здесь. Взгляни, Тит, сколько народа ходит туда и сюда по улицам, как тут весело!.. В будни здесь веселее и многолюднее, чем у нас в праздники. Каждый человек непременно что-нибудь несет в дар храму и, кроме того, купит какой-нибудь предохранительный амулет от дурного глаза, пьянства, укуса змеи или влюбчивости. Если бы со всех этих богомольцев брать по сестерцию в казну, то оракул, право, мог бы доставлять денег гораздо больше, чем все другие налоги и контрибуции с побежденных, клянусь тебе Одисеевой собакой!.. Ха-ха-ха!..

— Хитер ты, Арунс! Я согласен с тобой в этом. Досадно, что Секст непременно захватит власть после отца, не разбирая, хотят ли римляне повиноваться ему или нет, как наш отец без всякого права захватил ее после Сервия.

— Секста, может быть, убьют! Ведь он готовился воевать с рутулами, когда мы уезжали. Слушай, Тит, что я решил сделать… Я сомневаюсь во всем могуществе оракулов, но отчасти все-таки верю! Когда мы исполним поручение отца, спросим пифию о том, кому достанется власть после него?

— Мысль отличная!..