Скачка

— Я этого директора враз приручу. Он же азартный.

— А ты откуда знаешь?

— Армия и не такому научит.

Антон и опомниться не успел, как Сашка подкатился к Потеряеву:

— Осмелюсь доложить, товарищ директор,— рявкнул он по всей солдатской форме.— Тут у нас, однако, и окунек берет, и щучка. Речка не за горами, чиста, не загажена. Вон уж вечереет. Посидим часок?

Антон было рассердился на наглость Сашки, но тут увидел, как дрогнуло лицо Потеряева, как зажглись его темные глаза:

— Так ведь снасти...

— А это не извольте беспокоиться. Все на берегу имеется.

Черт знает этого Сашку-Афганца, но все было, как он указал: быстро прошли к реке, к тому месту, где пала ветвями на воду ива, там был омуток, Сашка раздвинул кусты, вынул из тайника футляр, а в нем складные удочки, раздал их, подмигнул лукаво:

— Делайте свои ставки, господа!

Они и впрямь тогда славно порыбачили, варили уху на берегу, Потеряев был счастлив, обещал:

— На недельке вечерок выкрою.

Когда он уехал, Антон стал допытываться у Сашки:

— Ты все же объясни, как его страсть угадал?

Но Сашка только похохатывал в усы:

— Рыбак рыбака...

Во время одной из рыбалок Вахрушев изложил Потеряеву свой план: соорудить в старом доме управляющего заводской дом отдыха, можно и профилакторий, доставлять сюда после смены людей, особенно из горячих цехов, хорошие заводы давно имеют такое. Важно начать: если дом отдыха будет пользоваться популярностью, можно затем и домики поставить для семей, места ведь здесь золотые, и кормить людей есть чем. Сооружать же дом отдыха надо своими силами, завком поможет. Потеряев даже взволновался:

— Да как я, черт возьми, раньше до этого не допер! В первое же воскресенье начнем...

Какой это был славный день! Приехали люди, плотничали, столярничали, клали стены — дом управляющего обновлялся. Потеряев тоже явился, был он в солдатской робе, таскал кирпичи. А потом обед накрыли за длинным дощатым столом под деревьями, завком денег на обед дал. Сашка-Афганец охрип в этот день, он во все лез, взял власть в свои руки и командовал, все у него получалось.

— Видал, какое дело разворошили,— сипел он в лицо Антону.— Жи-и-вем!

Вот там, во время обеда, и возникло: «Дорога!» Все хорошо, а возить людей сюда по проселку скверно, будет дорога — пустим автобус. И Потеряев рявкнул: «Будет дорога!»

С этого и началось все, с обыкновенной человеческой радости, с желания облегчить жизнь людей, стоящих у горячих печей, ввести в будни праздники.

Приехал верткий человек из дорстроя, подсказал: возьмите договорную бригаду. Взяли. И Круглова, прежде чем оформить договор, по настоянию Антона ездила в область к юристам на консультацию. Явились в Синельник крепкие люди во главе с бригадиром Урсулом. Антон пытался с ним поговорить, но тот был скуп на слова. Только и узнал Антон, что семья у этого человека большая, двое сыновей здесь, в бригаде, для всей семьи нужно построиться, троих дочерей отправить учиться в город, вот и приходится вкалывать на всю катушку. Иногда они приглашали Антона на свой молчаливый ужин, варили в казане мамалыгу, вываливали ее, золотистую, на доску, резали ниткой, макали в чесночный соус. Антону нравилась эта тихая трапеза изработавшихся за день людей, которым на сон оставалось четыре часа.

Сашка-Афганец заходился от удовольствия, глядя на их работу:

— Вот дьяволы, ни одного движения лишнего не делают. И все под рукой. Ничего искать не надо. Да мне бы роту таких, я бы до столицы шоссейку!..

Когда на суде читали обвинительное заключение, Сашка-Афганец гаркнул:

— Брехня! Ложь! — И его вывели из зала.

После приговора Антон получил от Сашки небольшую посылку и записку: «Я эту сволочь третьяковскую ныне люто ненавижу. Увольняюсь по собственному и рву когти, а то еще беды наделаю. Возвернетесь — и я возвернусь».