Читаем Скала и Пламя полностью

Скала и Пламя

— По кой черт, Гришань? Тебе обязательно нужен штамп в паспорте, Валькирия в кринолине и толпа бухих воинов?

Гриша задумался на секунду, и ответ пришел сам собой.

— Можно устроить свадьбу на Севере. Есть обряд. Он немного, кхм… откровенный и необычный. Даже жутковатый. Но тебе, думаю, понравится.

— Что за обряд? — уцепилась за идею Ольга.

— Я сам толком не знаю, но Эрик и Стей в свое время собирались соединиться именно так.

— Интересно. Хочу знать больше.

Гриша расплылся в улыбке, млея от ее энтузиазма. Он опустился на колени перед кроватью, где сидела Оля. Голая, румяная, растрепанная, прекрасная. И взял руки девушки в свои.

— То есть ты будешь моей? Навеки?

— Разве когда-то было иначе?

Гриша глухо застонал, накрывая ее губы своими.

— Всегда, — бормотал он, целуя ее. — Ты всегда моя. Но…

— Но, если ты хочешь, я не против поклясться в этом. На Сервере, а не перед теткой в ЗАГСе.

— Ловлю на слове.

— Иди уже, — Оля нехотя оттолкнула его.

— Приду — разбужу, — пообещал Гриша, шнуруя кроссовки.

— Кто бы сомневался, — усмехнулась Князева, поворачиваясь на бок и укрываясь уютным одеялом.

Птицын вышел из подъезда и с удовольствием глотнул прохладный ночной воздух московской весны. Отдавало выхлопными газами, но Гришка любил запах урбании. Он прошел быстрым шагом до кофейни и сразу увидел Наташу. Она сидела в одиночестве за столиком, водя пальцем по чашке с кофе.

— Привет, — поздоровался Гриша, садясь напротив.

Он специально не заострил внимание на приветствии, чтобы не обнимать Старшую, как обычно. Последний раз они расстались на не самой радужной ноте, и в данный момент Наташа ему не очень нравилась. Но она была его другом, его учителем, самым близким человеком после Ольги, и именно это не позволяло ему проигнорировать ее звонок.

— Привет, — улыбнулась ему Наталья. С трудом, но приличий ради.

Подошла официантка, Гриша заказал кофе.

— Прости, что вытащила из постели, — начала извиняться Стейна.

— Брось, я не спал.

— Тогда тем более, — она чуть улыбнулась. — Перед Олей неудобно.

— Все нормально, Наташ. Ольга понимает.

— Ну да.

Принесли кофе, и Гриша приложился к чашке. Он не собирался задавать наводящих вопросов, спрашивать, что случилось. В их странной жизни бывали разные времена. Иногда просто кто-то был нужен рядом, чтобы было с кем помолчать. У Гриши была Оля. А у Наташи… У нее все время кто-то был. Она не страдала от одиночества. Но некоторые вещи молодые любовники не в силах постичь и, уж тем более, принять.

— Ты счастлив? — огорошила Наташа без преамбул.

Птицын захлебнулся кофе. Он долго кашлял, фыркал, утирал слезы, а Стейна в это время издевательски хлопала в ладоши.

— Вопросики, Наташ, — выдавил он, наконец, успокоившись.

— Так счастлив? — она не была настроена на виляния и пыль в глаза.

— Пожалуй, — пожал плечами Гриша.

— Так и думала, — пробормотала Латышева. — Это потому что ты с Ольгой или вообще?

Гриша подумал немного, но ответ был на поверхности.

— Я до безобразия счастливый говнюк. У меня есть крыша над головой и работа, которая мне нравится. Есть любимое дело, где я тоже не на вторых ролях. И Ольга — да. Пожалуй, Ольга и есть мое счастье, а все остальное для удобства и потешить самолюбие.

— Она счастлива с тобой?

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — внезапно ощетинился Гришка.

— Потому что мне она не ответит. Или ответит, но наврет.

Спорить с этим было сложно. У Ольги сложились хорошие отношения с Наташей, но друзьями они так и не стали. Даже с Нори Князева была более открытой, чем со Старшей. Возможно, сказывалась разница в возрасте или первичная осторожность, от которой Хелл так и не избавилась за эти годы.

— Не знаю, Наташ, — у Гриши не было проблем с откровенностью, но вот эта тема всегда в нем болела. — Когда мы дома, она вроде и счастлива, а на Севере…

Он замолчал, и Наташе пришлось уточнять.

— Скучает по боям? По оружию?

— Не знаю. Но что-то в ней словно натягивается. Становится как струна. И смотрит на меня… слишком нежно. И я люблю ее в эти моменты сильнее. Это сладко и больно одновременно.

— Как конфеты, только с кровью.

Птицын поморщился.

— Ох уж этот твой медицинский юморок.

Наташа чуть усмехнулась.

— Значит, так бывает? С этим можно жить? Вы ведь живете, — снова спросила она.

Гриша только неопределенно мотнул головой.

— Даже вы, раненые дети, научились счастью.

— Даже? — Птицын заломил брови, собираясь обидеться. — Не такие уж мы и раненые, чтобы быть «даже».

— Не дуйся, Гришк, просто я знаю вашу историю.

— Просто ты не знаешь других историй.

— Я все знаю про свой клан, — вздернула нос Старшая.

— Тор разводится, — брякнул Птицын. — Знала?