Скала Жнеца

Вскарабкавшись в пещеру, Элин вытаскивает собственный фонарик и идет вперед, но через несколько метров начинает сотрясаться от кашля. Воздух пронизан мельчайшими частичками известняка, она буквально дышит пылью. Элин ощущает ее вкус, пыль покрывает губы и язык.

И внезапно Элин охватывает клаустрофобия – легкие сжимаются, словно с каждым вздохом их крепко держит чья-то злобная воля. Уже несколько месяцев она не нуждалась в ингаляторе, но теперь он явно понадобится.

Быстро вытащив из кармана ингалятор, она вдыхает. Один раз, другой, третий.

– Все нормально? – спрашивает Стид. – Здесь очень пыльно…

– Все в порядке. Просто астма. Обычно у меня не возникает проблем, но это уже чересчур.

Как только лекарство достигает легких, ее плечи расслабляются.

Выровняв дыхание, Элин слегка прикасается к стене и светит фонарем на ладонь. Пальцы покрыты тончайшей пылью.

Стид рассматривает ее пальцы:

– Похоже, та пыль на трупах отсюда.

– Вполне возможно. Идеальное место, чтобы спрятать снаряжение. Вряд ли здесь бывает много людей.

Не в силах совладать с любопытством, Элин двигается дальше, к изгибу стены. Здесь лучи света от фонарей буквально пронизаны пылью – крохотными сверкающими частичками, висящими в воздухе.

Пещера снова расширяется. У Элин перехватывает дыхание.

Из темноты на нее смотрят глаза. Неотрывно.

52

Лица размыты и покрыты пылью – в стене пещеры грубо прилеплены пять фотографий.

По коже Элин ползут мурашки. Ее охватывает приступ паники, и она очень медленно выдыхает, а потом снова вдыхает.

Подняв фонарик на уровень лица, она осторожно освещает снимки.

Совершенно ясно, что они висят здесь уже довольно долго – каждый покрыт толстым слоем пыли, а скотч, на который они крепятся к стене, истрепался по краям.

– Что за… – начинает Стид, но Элин не отвечает, не спуская глаз с фотографий.

Натянув перчатки, она начинает аккуратно стирать слой пыли на левой фотографии. Появляется лицо, но снимок зернистый и распадается на пиксели, словно фотографию сделали издалека, а потом увеличили. Элин тщательно стирает пыль, пока не становятся видны собранные в хвост волосы и широкая улыбка с кривыми зубами.

У нее сжимается сердце. На фотографии девочка лет тринадцати или четырнадцати, не больше.

С нарастающим ужасом Элин перемещается к следующему снимку, но уже знает, что на нем. Эти лица врезались ей в память много лет назад, как и в коллективное сознание всех жителей окрестностей.

Она видела эти лица бессчетное число раз, видела повсюду – в газетах, на телеэкранах, в блогах.

– Это подростки, которых в 2003 году убил Кричер, – шепчет она.

Жуткая вереница лиц на стене пещеры.

Однако это не снимки из газет. Это фотографии в профиль: один подросток слегка хмурится, явно не замечая, что его снимают.

На другом увеличенном портрете мальчика за его спиной видно размытое здание, которое Элин немедленно узнает.

Дом на скале. Старая школа.

– Снимали, когда дети были на острове. За ними видна старая школа.

Стид молча разглядывает фотографии, явно задумавшись о том же, что и Элин.

Что все это значит? Что здесь делают эти снимки?

Лицо за лицом Элин снимает с фотографий слой пыли, но, очистив последний снимок наполовину, внезапно замирает с поднятой рукой.

Ее палец дрожит.

– Что такое? – спрашивает Стид.

– Точно не знаю, – запинается она. – Эта девочка… Я не узнаю в ней жертву Кричера. Я думала, их только четверо. – Она вспоминает, как газеты печатали фотографии жертв. Две девочки наверху и мальчики внизу. Всего четверо, в этом она уверена. – Может быть, я ошибаюсь, это было очень давно.

Элин уже собирается сфотографировать стенку, но тут луч фонарика выхватывает что-то на земле, прямо под снимками.

Камень.

Когда она придвигается ближе, из темноты проступает второй. Дрожащей рукой она водит фонариком от одного фото к другому.

По камню под каждым снимком.

Элин делает шаг вперед, затем назад. Может, ей померещилось, с какой точностью расположены камни, но, когда она смотрит снова, становится совершенно ясно – их положили так не случайно.

– Странно.

Голос Стида дрожит.

– Еще как. – Элин приседает на корточки, освещая фонарем камень под первой фотографией.

– Я…

Но она осекается, слова застревают в горле.

Камню явно придали форму, плавные изгибы и впадины.

Она продолжает светить фонариком, не желая высказать вслух свое предположение, пока не убедится наверняка.

Может, ей показалось? Может, она видит то, чего на самом деле нет?

Крепко сжав фонарик, она водит им вдоль поверхности камня.

Нет, это не игра воображения.

Форма камня – скорее намек, но от него никуда не деться: камню придали сходство с той самой скалой. Грубо обтесали контуры, оставив резкий выступ – косу.

Элин невольно отшатывается, не в силах совладать с первобытным ужасом.

Эти камни – отсылка к скале. К тому, что она олицетворяет. К Жнецу.

В этой пещере Смерть показывает себя во всей красе.

Элин пытается сделать фотографию, но телефон выскальзывает из потных ладоней, отскакивает от каменного пола.

Пока она ищет телефон, фонарик слегка высвечивает окружающее пространство. Во мрак пещеры уходит еще одна стена.