Скалаки

В сенях раздавался исступленный лай пса и голос Иржика. Камердинер пришел в себя, мигом вытащил шпагу, чего не мог сделать раньше, и хотел было выбежать из комнаты, но тут внезапно ворвался лохматый Цыган, а за ним и Иржик. Камердинер испуганно отступил перед огромной собакой; он прислонился спиной к печи и стал отбиваться от нападавшего на него пса.

Иржик подбежал к лежавшему на полу деду, схватил его за руку и склонился над бледным, морщинистым лицом.

— Дедушка! Дедушка! — звал мальчик, и незнакомый страх и беспокойство овладели им. Он обхватил седую голову старика, ему казалось, что дед умирает. Мальчик старался привести старика в чувство, называл по имени и хотел приподнять его.

Тем временем Цыган исступленно лаял, а обороняющийся камердинер бранился вовсю. Он требовал, чтобы Иржик унял собаку, но мальчик не слышал его. Опасаясь за жизнь деда, в эти минуты Иржик даже забыл о своей тете.

В соседней каморке было тоже шумно. Воткнутая в щель лучина озаряла не менее мрачную картину.

Князь Пикколомини неожиданно и беспрепятственно вошел в маленькую комнатку; в двери не было замка. Пораженный, он замер на пороге. Посреди комнаты стояла стройная девушка, кутавшая плечи в поношенный платок. Это была Мария, младшая дочь старого Скалака, тетя Иржика.

Пикколомини знал уже многих сельских красавиц, стоивших того, чтобы снизойти до них, но такой, какую ему теперь довелось увидеть в мрачной каморке, он до сих пор еще не встречал. Темные полураспущенные косы ниспадали на плечи, лицо ее было несколько бледно.

Увидев молодого князя, девушка испугалась; ее черные глаза неподвижно глядели на стройную фигуру и бледное тонкое лицо незнакомого пана. На его губах заиграла улыбка. Дрожа как лист, она молча стояла перед ним. Молодой князь, забыв о трудностях дороги, о неудобствах ночевки в деревенской избе, жадно смотрел на красивую фигуру девушки, чувствуя, как по всему его телу разливается приятный жар. Улыбаясь, он подошел к ней и приветливо заговорил на чужом языке, вставляя в свою речь ласковые чешские слова, которым успел выучиться. Мария оцепенела и даже не отдернула руки, которую схватил незнакомец. Но как только пан стал смелее и попытался ее обнять, она опомнилась. По ее лицу разлился румянец стыда, черные глаза загорелись гневом. Она вырвалась из объятий молодого повесы, но он, раздраженный отпором, еще решительнее приблизился к ней. Девушка крикнула, призывая на помощь. Сопротивляясь, она пыталась выбежать из каморки. Призывы Марии о помощи были напрасны. В это время ее отец боролся с княжеским холопом, который желал выслужиться перед своим господином, потакая его прихотям. Ловкая деревенская девушка, закаленная тяжелой работой, вступила в борьбу с княжеским сынком, загородившим дверь.

Неожиданно раздался стук в дверь, послышался знакомый голос маленького Иржи и громкий лай верного Цыгана; но вскоре они стали тише и продолжали доноситься из-за стены.

Страсть придала князю силы. Его холодные глаза помутнели, и на бледном лице вспыхнул румянец. Ему удалось было схватить девушку в объятия, но она с силой оттолкнула его, и он, пошатнувшись, отлетел в сторону. Князь видел, как распахнулись двери, как босая девушка в одной рубашке и юбке, с развевающимися темными волосами, промелькнула мимо него. Опомнившись, он бросился за ней. Мария выбежала через сени во двор и скрылась в темноте морозной ночи. В пылу погони Пикколомини не заметил камердинера, сражавшегося в горнице со стариком.

Ярость овладела сердцем молодого князя. Эта деревенская девчонка осмелилась ему сопротивляться, оттолкнула его от двери, его — своего господина, до сих пор не встречавшего подобного отпора. Он считал, что крестьяне имеют красивых дочерей для утехи господ, а эта деревенская индюшка посмела поднять на него руку и даже одолела его! С непокрытой головой он ринулся вслед за Марией, горя желанием наказать ее.

Жалобный зов Иржика привел старика в чувство. Он открыл глаза, глубоко вздохнул, как бы просыпаясь после тяжелого сна, и встал на ноги.

Вдруг Цыган взвизгнул и упал, обливаясь кровью.

— Сдавайся, старый хрыч, а не то заколю тебя, как эту собаку! — закричал камердинер и погрозил Скалаку шпагой.

Из сеней раздался жалобный голос Иржика:

— Убежала, Мария убежала.

Скалак судорожно схватил саблю, лежавшую на полке. Теперь у него в руках было смертоносное оружие. В этот же миг перед ним мелькнул клинок камердинерской шпаги, который вдруг повис в воздухе, словно рука панского слуги окаменела. Снаружи раздались тяжелые шаги и послышался громкий мужской голос:

— Это я, иду, иду!

И в ответ прозвучал ликующий возглас маленького Иржика:

— Отец! Отец!

Старый крестьянин быстро обернулся к двери. В горницу молнией ворвался высокий мужчина в кожухе и бараньей шапке. Он мигом осмотрелся и, прежде чем остолбеневший камердинер успел что-либо сообразить, выбил у него из рук шпагу. Шпага со звоном упала на пол, а вслед за нею на черную землю свалился и панский слуга, сраженный тяжелым ударом суковатой палки.

— Микулаш! — воскликнул старый Скалак, а Иржик молча прижался к отцу.