Скальпель и автомат

Смеюсь, и звонко целую его во впалую щеку. Коля закрывает глаза, откинувшись на подушки и через несколько минут уже храпит. Мухи лезут под марлю, которой он накрыт, залезают в нос и в рот. Из легких идет гнойный запах. Мух ничем не отгонишь. Только ловить и бить, а они летят и летят. Находят щелки в палатке и проникают отовсюду. А тяжелых раненых много, надо везде успеть.

Теперь каждый день заметно улучшение. Дня через два принесли книгу «Всадник без головы» Майн Рида. Когда я начинаю читать вслух, Коля засыпает, и слышатся хрип и храп. Ночью у Коли дежурит сестра или санитар. Чуть дыхание становится тяжелым, Коле хуже, вызывают меня или врача. Вот сегодня Шура вызвала чуть свет. Коле было плохо, он дышал отрывисто, как бы задыхаясь, в груди тяжело клокотало. Сделав укол, села на табурет и задремала.

— Сестра! Что там шевелится? Черви?!

Успокаиваю, как могу.

— Давай Коля их собирать!

— Ой! Они меня съедят! Я умру?

Глаза испуганные.

— Жить хочешь? Очень хорошо! Значит, не умрешь!

Если у раненого черви, это не страшно! А вот если черви были, а потом пропали, а рана отекшая и велика, это страшно. Я пока с радостью гляжу на этих отвратительных белых червей, спутников умирающей ткани, которую они обтачивают и раздражают новорастущую ткань. Днем, перед перевязкой, рассказала доктору Ворониной Этерии Георгиевне о червях. Наложили повязку с мазью Вишневского и перевязали. А утром бежит санитар:

— Скорее, товарищ лейтенант, Коле плохо!

Коля возбужден, температурит.

— Сестра! Червей нет!

— Успокойся, Коля! Спи!

Пей лекарство и слушай. Повязку наложили по назначению доктора с другим лекарством, чтобы тебя не беспокоили черви. Завтра, если хочешь, положу с риванолью, и опять они появятся. Успокоился и снова уснул. Рубашка, подушки, простыни опять пропитаны гноем.

Обошла все палаты. Раненые почти все спят, некоторые стонут или бормочут во сне. В небе тихо. Дежурная сестра — молоденькая, невысокая, темноволосая с карими глазами — Шура Евдокимова, вскинув длинные пушистые ресницы, вытянулась в рапорте. Какая она хорошенькая!

— Все спокойно! Раненые спят. Тяжелых 6 человек.

— Белье сменить у Коли надо, все залило.

— Есть переменить.

А вечером мы с Ирой Скопецкой меняли. Ира — кудрявая стройная блондинка, что-то в ней такое привлекательное. Вся она чистая, наглаженная. Пришла к нам из партизан.

Прошло еще три дня, Коля поправлялся медленно, но верно.

Лучше пульс, ниже температура по утрам. Капитан Лерман разрешила вывести Колю. С обеих сторон его взяли санитары, попробовали вывести в сад, но скованное тело в сидячем положении еле вытащили. Такого, полусидящего, устроили под яблоней. Он тут же начал дремать. Палатку проветрили, белье переменили, а доктор назначила физкультуру. Когда Колю снова положили в кровать, он быстро заснул, а проснулся бодрее и разговорчивее. Рассказал мне, как был ранен.

Постепенно Коля выздоравливал, меньше требовалось внимания. Кушал сам, сам начал выходить в сад. Теперь больше надо было заботиться о других, более тяжелых раненых. В соседней палатке лежали ампутированные, осложненные газовой гангреной Атамкулов, Смирнов, Беседин, Артамонов, Данилов, Мукамов (он дружил с раненым Ахмедовым, они из одной роты). Не раз при обколе раны сывороткой, палатка вдруг подпрыгивала от недалеко разорвавшейся бомбы. Ни врач Винокурова, ни лейтенант Фира Чигиринская, а с ними санитары, не бросали своего поста во время воздушных тревог.

Меня поселили у почтальона Ксении Трофимовны Рыбкиной. Женщина она уважительная. У нее живут монашка Оля, в другой комнате дьякон, а я в проходной на лавке.

Утро 31 июля 1943 года яркое, радостное. Вызвала капитан Лерман и приказала отвести в город Льгов на рентген политрука нашего госпиталя Австриевскую и раненого Шестакова. Ранение у него в лопатку. Рана заросла, доктора дали заключение, что нагноения нет, об этом говорят температура и пульс. А Шестаков капризничает, раздражителен, жалуется, требует к себе особого внимания.

— Я ранен пулей, она тут, в груди, мешает мне жить.

Я отвечаю, что не могу ставить под сомнение заключение врачей. Приказано, выполняю. Была бы температура, я никого слушать бы не стала, положила бы в кровать и дала таблеток кучу.

— Что же ты думаешь, я симулянт?

— Шестаков! Радуйтесь! Врач назначила на рентген, пойдемте во Льгов!

— Пешком?

— Да! Машин нет, утро хорошее.