Скамейка Полли

– Странно, очень странно, я же тут всё обшарил, – достав платок, протёр потное лицо, гримаса недоумения пропала, будто вместе с потом прилипла к клетчатой ткани.

– Старею, – с облегчением нашёлся толстяк, – три раза прошёл и не заметил, что ты лежал здесь. Со зрением проблемы… – он обрадовался, подыскав приемлемое объяснение непонятному явлению.

Айвен ничего не ответил. Он замер, впитывая в себя каждую деталь, каждый оттенок, каждый шорох этого места.

***

– Готова держать пари, дедушка, что ты влюбился в Джипси, когда смотрел на её танец, – предположила Кэтрин и вздохнула:

– Бедная бабушка Луиза, тяжело же ей пришлось!

– Да, милая, ты права, на какое-то время я действительно влюбился в Джипси. Её танец заворожил, и до сих пор, несмотря на то, что с тех пор минула целая жизнь, воспоминания свежи. Порой, закрыв глаза, я вижу Джипси, полёт и падение, взмах руки, поворот головы, поникшие, словно надломленные плечи и – резкий взлёт языков пламени. Я бы многое отдал, чтобы снова увидеть, как она кружится в танце… До сих пор она стоит перед моими глазами, словно живая.

– Так она умерла?– Кэтрин ахнула. – И ты знаешь как? Ты при этом присутствовал? Дедушка, ну не томи, рассказывай скорее!

– Не так быстро, Кэт, не так быстро… – Старый барон прикрыл ладонью глаза и ненадолго задержал дыхание. Когда он убрал руку от лица, внучка увидела, как по морщинистой щеке деда скатилась слеза. – Да, Джипси умерла, – произнёс он твёрдым голосом, но было видно, что Айвену Джошуа Чемберсу с трудом удалось справиться с эмоциями, – и смерть это воистину ужасна. Вдвойне ужасна от того, что она предсказала её себе. Но – об этом позже. Сначала расскажу о том, как пришлось тогда твоей дорогой бабушке. Ты правильно заметила, Луизе было очень нелегко.

***

Луиза Браун молча страдала. Приготовления к помолвке шли своим чередом, но девушка всё чаще становилась задумчивой, пропала весёлость, будто неосторожным движением руки погасили лёгкий огонёк тонкой свечки. В ответ на равнодушие жениха девушка старалась держаться с ним холодно, говорила мало, с нарочитой вежливостью отвечая на вопросы. Но Айвен не замечал перемен в невесте, его мысли занимала другая женщина.

Баронет каждый день ходил в лес – к той сосне, на то самое место. Он отступал шаг за шагом, пока не упирался спиной в шершавую кору. Делал попытку за попыткой, но тщетно. Всё оставалось прежним, прохладный сумрак и запах хвои не пропадали, и солнечный свет заветной рощи не проглядывал за тёмными лапами елей. Он даже специально поехал в лес на лошади и свалился с неё. И – ничего не случилось.

Разочарованный очередной неудачей, возвращался домой, в поместье, где его ждал скромный ужин, поданный бессменным дворецким Чемберсов – Эндрю Томпсоном. Сколько помнил себя Айвен, Эндрю всегда был сухим, поджарым, гладко выбритым – настоящий английский дворецкий. В первый день по приезду, он встретил хозяина у парадного входа в Роузвудское поместье, в напудренном парике, в длиннополом камзоле с красными отворотами по моде позапрошлого века. Торжественно кланяясь, протянул серебряный поднос с внушительной связкой ключей от дома и всех служб. На ступенях лестницы выстроились слуги, дворецкий представлял их молодому хозяину. Баронет не ожидал увидеть столько людей: два садовника с жёнами, несколько горничных, повар и две кухарки – всего около двух дюжин. Почему-то представлялось, что его встретит пустой дом с закрытыми ставнями, обветшавшие изгороди, одичавший парк – и старый, едва шаркающий ногами, дворецкий. Тех денег, какие Айвен ежемесячно высылал на содержание, едва хватило бы на скромное жалование двум-трём слугам.

Обычно, накрыв стол, Эндрю со значительным видом молча стоял справа, подавая знаки лакею, когда требовалось налить вина или подать следующее блюдо. Но сегодня дворецкий выглядел озабоченным и, несколько раз кашлянув, обратился к Айвену:

– Сэр! Позвольте мне нарушить вашу трапезу и, если вы сочтёте необходимым получить совет, то буду рад служить…

– Боже мой, Эндрю! – Воскликнул баронет с досадой в голосе. – К чему эти феодальные церемонии? Ты же служил ещё моему отцу.

– Деду, с вашего позволения, сэр.

– Так в чём дело?

– И, тем не менее, осмелюсь предположить, что молодой барон сегодня вновь ходил на Проклятый Берег.

– Впервые слышу такое название. Что это за место, Эндрю?

– Вы прекрасно знаете, о чём я говорю, сэр. Это там, где река Серпентайн отграничивает наш парк от Роузвудского леса. Там есть деревянный мостик и дорожка.

– Эндрю, вам прекрасно известно, что я постоянно гуляю в тех местах.

– Да, сэр, постоянно – ещё с четырёх лет.

– Вот именно, это мое любимое место, но почему оно проклято? – спросил Айвен, пропустив намёк мимо ушей.

– Нечисто там. Да и вы там пропадали в детстве – и не раз. Мы все тут с ног сбивались, пока получалось отыскать вас. Ваш отец впадал в ярость, когда вы терялись, а уж чем это закончилось, вам прекрасно известно.

Айвен положил вилку, скомкал салфетку и бросил на стол, рядом с блюдом. Развернувшись к старому слуге, баронет пододвинул второй стул: