Скандал

— Нет. Лучше не надо. Иначе можно спятить. Все случившееся так нелепо, а дальше будет еще хуже. Будет буря. Этот идиот вахмистр устроил шум и поднял на ноги все Земельное управление уголовной полиции. Как будто им там больше нечего делать! Леонгард кончил жизнь самоубийством. Все остальное исключается.

Ингрид сделала большие глаза:

— Самоубийство?

— Конечно. А что же еще? Он был неизлечимо болен.

— Но Тереза, простите, фроляйн Пихлер сказала…

— Тереза! — в сердцах воскликнул он. — Старый ребенок! Боже мой! Как она мне надоела…

Он встал и начал шагать по комнате.

«Самоубийство, — подумала Ингрид. — Как нарочно, к моменту моего прибытия. А книга, которую он предполагал издать?»

— Теперь приедут эксперты из Мюнхена, начнут расспрашивать, вынюхивать, — говорил Клаус. — Никому и ничему они не доверяют, ни в чем сами не бывают уверены. Пойдут слухи. Возникнут беспокойство, подозрительность, неудобства разного рода.

Клаус намеревался позвонить Кротхофу, но оставил эту мысль. Почему ему не захотелось этого делать? Может быть, произойдет чудо и все дело замнут, а может, ему просто не хочется сообщать о самоубийстве Леонгарда — именно Кротхофу.

— Власти и в случае самоубийства должны выполнить свой долг, — заметила Ингрид.

— Ага! Будущий юрист пытается внести свою лепту в расследование. Ее слово, мол, тоже кое-что значит.

— Я ничего не знаю.

— Но вы уже приложили усилия, чтобы кое-что узнать.

Клаус снова сел, обхватив голову руками.

«Спокойствие, — сказал он себе, — и еще раз спокойствие. Надо все трезво обдумать, иначе дело может принять скверный оборот».

Он поднялся и поглядел на Ингрид. В ее серых глазах застыл безмолвный вопрос, она словно оценивала собеседника.

— Я не прочь с вами поговорить и хотел бы знать, что вам известно о Леонгарде, — сказал он. — Интересно, что вы слышали обо мне? Как и где судьба свела вас с Леонгардом, как и где вы познакомились со мной?

— Мы познакомились сегодня в поезде.

— Да, — мгновенно ответил Клаус, словно пытаясь удержать в памяти эту деталь. — Но вам могут не поверить.

— Я могу поклясться, что это правда.

Опять «правда». Он всегда пожимал плечами, когда слышал это слово.

— Все не так уж скверно, — заметила Ингрид. Ее голос снова был твердым, уверенным. Да и сама она, казалось, стала спокойней. — Я ни в коем случае не буду вам в тягость. Все развивается так быстро, что уже сегодня вечером я наверняка буду в Мюнхене. Вы случайно не знаете, когда туда идет поезд?

— Не имею никакого понятия. — Клаус посмотрел на сидящую перед ним Ингрид, на ее белый пуловер, на застиранные джинсы, которые так не понравились Терезе. Он подумал, что ему не хотелось бы с ней вот так просто расстаться, и это принесло ему дополнительное огорчение. Он взял ее руку:

— Я полагаю, что теперь мне следует принять на себя все обязательства Леонгарда по отношению к вам.

— Благодарю, — сказала Ингрид и убрала руку. — Это очень любезно с вашей стороны. Но, во-первых, вы мне ничем не обязаны и во-вторых, я не могу принять вашей заботы.

Глупости. — Клаус поднялся со стула. — Оставайтесь до завтра. Там поглядим. Вы, наверное, очень устали. Я распоряжусь насчет кофе. Хотите?

Все это было сказано с очаровательной улыбкой. Перед ней вновь был прежний Клаус Майнинген, покоритель мира, непринужденный, энергичный, с небрежно повязанным галстуком. Ингрид невольно залюбовалась им. В его присутствии она могла не казаться слишком умной. Он был… Каким же он был? Он был неотразимым. Поэтому она решила про себя не поддаваться больше его чарам.

— Вы меня слышите? — спросил он.

Ингрид хотела ответить, но в дверь постучали. Заглянула Тереза и сказала:

— Приехала полиция. Четыре парня и девушка. Их пригласил Густав Бирнбаум. — Смерив Клауса и Ингрид недружелюбным взглядом, Тереза отошла от двери.

— Скоро это кончится, — тихо проговорила Ингрид.

Клаус сжал руку в кулак и засунул в карман.

— Напротив, — возразил он, — все только начинается.

7

Председателем Комиссии по расследованию убийств был коренастый, жилистый мужчина в помятом коричневом костюме. Он представился как комиссар Хаузер. На его лице застыло неприятное выражение, делающее его похожим на мопса, который вдобавок страдает расстройством желудка. Он прибыл в сопровождении полицейского фотографа, эксперта-криминалиста и небезызвестного инспектора Фогеля, высокого худого человека с покровительственной улыбкой на лице, которая с первой минуты вызвала у Клауса недоброе чувство.

Клаус в нескольких словах попытался обрисовать комиссару положение, но тот уклонился от каких-либо разговоров. Он сказал, что получил всю нужную ему информацию от вахмистра Бирнбаума; тот тут же выпятил грудь и надулся как индюк. Комиссар только хотел возможно скорее проверить полученные данные и просил присутствующих сохранять терпение.

Затем Хаузер и его помощники прошли в комнаты.

Призыв к выдержке и спокойствию не нашел со стороны Клауса никакой поддержки: слова комиссара в данном случае упали на неблагодарную почву.