Скандал на Белгрейв-сквер

— Доброе утро, миссис Карсуэлл. Благодарю, что вы великодушно готовы уделить мне ваше время, — поторопился сказать Питт. — Надеюсь, я не затрудню вас. Я из городской полиции, веду расследование последних похищений произведений искусства, совершаемых весьма хитроумными способами. Воры представляются джентльменами, страстными коллекционерами предметов искусства, собирающими их для выставок в небольших провинциальных музеях — разумеется, за соответствующее вознаграждение. Они убеждают владельцев, что берут картины на небольшой срок, месяца на два или три, а затем картины будут возвращены…

— Не вижу в этом ничего плохого, — простодушно сказала миссис Карсуэлл.

Питт улыбнулся.

— Если не учитывать одного обстоятельства, — заметил он. — Никаких музеев, собирающихся устраивать выставки, на самом деле нет. Взяв у вас подлинные картины, они потом возвращают вам искусные подделки. Лишь при очень внимательном изучении вы сможете определить, что это подделка. А поскольку картина возвращена в вашей же раме и вы не сомневаетесь, что имеете дело с порядочными людьми, вы, пожалуй, не станете особенно проверять картины и просто снова повесите их туда, где они висели.

Миссис Карсуэлл насторожилась.

— Но к нам не приходили подобные джентльмены, мистер Питт. Мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь.

Томас ждал этого.

— Во всяком случае, миссис Карсуэлл, будьте осторожны, — сказал он небрежно. — Если кто-нибудь из них обратится к вам с подобной просьбой, не соглашайтесь и немедленно сообщите мне в полицейский участок на Боу-стрит. — Он окинул взглядом стены. — Я вижу у вас несколько прекрасных работ, которые могут привлечь подобных мошенников. Надеюсь, что все окна и двери у вас надежно закрываются? Может быть, вы разрешите мне проверить?

— Если хотите… Но уверяю вас, мой муж очень следит за этим. Он мировой судья и прекрасно осведомлен как обо всех случаях преступлений, так и об их характере.

— Охотно верю, мадам. Но если вы позволите… — Питт умышленно не закончил фразу, в душе надеясь, что она не позволит ему уйти так сразу. Томасу во что бы то ни стало надо было осмотреть дом.

— Конечно, пожалуйста, — милостиво разрешила миссис Карсуэлл. — Я велю Гибсону показать вам все окна и двери на нижнем этаже.

С этими словами хозяйка дома позвонила в колокольчик. Когда появился дворецкий, человек небольшого роста с роскошными бакенбардами, она объяснила ему просьбу Питта и ее причину.

— Конечно, мэм. — Дворецкий повернулся к Питту. — Я провожу вас, сэр. — В голосе его сквозила холодная вежливость. Он не одобрял появления полиции в доме и хотел дать Питту понять, насколько ему неприятно то, что тот собирается делать, но он вынужден подчиниться.

Инспектор снова поблагодарил миссис Карсуэлл и последовал за удаляющейся фигурой Гибсона.

Как и ожидал Томас, все задвижки и запоры на окнах и дверях были в полном порядке; кроме того, дворецкий заверил его, что на ночь все они проверяются, как только последний слуга отправляется спать. Питт и не ждал многого от Гибсона. Его больше интересовало убранство комнат.

Гостиная была достаточно большой, но из-за обоев в густых узорах казалась меньше; мебель современная, с чистыми простыми линиями, но с инкрустацией, что заметно портило ее. Занавеси из тяжелого тисненого бархата, подхваченные все теми же золотыми шнурами.

Томаса начала угнетать эта помпезность, но он отлично понимал, что стиль всех этих домов — свидетельство не только состоятельности, но и социального положения. Он повидал немало мраморных каминов с пилястрами, резьбой и позолотой, каминных часов из позолоченной бронзы и фарфора. Но в доме судьи он увидел тяжелую вазу в стиле нового рококо с роскошным букетом. Она показалась ему пределом уродства, но он отлично знал, что многие считают ее красивой, а главное — дорого? й.

Ему больше пришлись по вкусу бокал из красного богемского стекла, сувенир Всемирной выставки 1851 года[9], и лакированная шкатулка с изображением Хрустального дворца.

Для правдоподобности Питт проверил под бдительным оком Гибсона, надежно ли закрываются окна. Во всяком случае, дворецкий не казался простодушным и мог заподозрить, что настойчивый полицейский столь же недобросовестен, как и те воры, от которых он так предостерегал госпожу. Гибсон следил за каждым его шагом, похожий на охотящегося кота. Томас улыбнулся про себя и мысленно похвалил верного слугу.

Столовая оказалась столь же роскошной, а столовый фарфор — отличного качества. Питту бросился в глаза избыток китайских ваз, на которые в то время пошла мода, но эти были бело-голубого фарфора, и лишь одну из них Томас определил как довольно старинную, эпохи Мин, и даже еще древнее, если это не копия. Случись так, что Эдисону Карсуэллу внезапно понадобились бы деньги для срочных нужд, он легко нашел бы, что продать, причем на сумму, намного превышающую его долг ростовщику.