Скандальная графиня

Когда-то он был красивым мальчиком, потом юношей, потом стал красавцем мужчиной и не придавал внешности ровным счетом никакого значения – зная лишь, что она помогает привлекать любовниц. Получив увечье, он недолго предавался грусти, к тому же очень быстро уяснил, что шрам нисколько не сужает круг его возможностей. Однако теперь, когда маска скрывала увечье, он вспомнил вдруг, каким был прежде…

И теперь шрам тяготил его. Из-за Джорджии Мейберри.

Он снял наконец маску, отвернулся от зеркала, умылся, тщательно отскребая с лица остатки клея. Между ним и Джорджией столько непреодолимых препятствий, чтобы думать еще и о шраме, и все-таки Дрессер отчаянно желал сейчас, чтобы шрам исчез.

Он был все еще обнажен, когда пришел слуга с портвейном. Но это был уже хорошо знакомый ему Джем, который и глазом не моргнул.

– Хорошо ли заживают ваши раны, милорд?

– Да, благодарю. На мне все заживает удивительно быстро.

Джем ушел, а Дрессер плеснул себе портвейна.

Красавица и чудовище… Если даже ему удастся завоевать ее, о них будут думать именно так.

Часы неумолимо тикали, отсчитывая минуты. Казалось, ход времени замедлился, почти остановился. Придет ли она?

Не следовало ему дожидаться ее нагим. Он потянулся к халату, но вдруг передумал и достал из гардероба другой. Это был подарок жены одного богатого купца из Батавии – халат, привезенный из Китая, из красного шелка, на котором вышит был черный дракон, – словом, вещь столь же непрактичная, как и тончайшая сорочка Джорджии.

Дрессер надел халат и застегнул длинный ряд обтянутых шелком пуговок. Если она придет, если попросит его раздеться, эти пуговки помогут сделать процесс более захватывающим. Мысленно смеясь над собой, он сел в кресло, повернулся лицом к двери – так несколько дней назад сидела она, в ночной сорочке и бледно-зеленом халате.

Красавица и чудовище…

Если ему суждено ее завоевать, бомонд будет долго доискиваться причин такого мезальянса. Будут говорить, что леди Мей сделала это, чтобы спастись от стыда, заживо похоронив себя в деревне. Что от леди Мей отвернулись все великолепные поклонники и ей поневоле пришлось довольствоваться последним и единственным, согласившимся взять ее в жены. Что леди Мей всегда по вкусу были чудовища. Такие, как Чарнли Ванс…

Джорджии все не было, и Дрессеру следовало бы от души этому порадоваться.

Однако он вовсе не радовался, эгоистичный негодяй!

В ее «доспехах» обнаружилась брешь. Даже две. Она не успела изведать радостей на супружеском ложе, а еще была совершенно по-детски любопытна. Первый же поцелуй обнаружил дремавшую в ней страсть. И в его силах выпустить эту страсть на волю. Дрессер сделал добрый глоток портвейна за здоровье женщин, некогда находивших удовольствие в том, чтобы обучать ангелоликого юнца науке страсти. Они учили его, как доставить им наслаждение. Кто-то любил нежность, кто-то предпочитал бесстыдство, а некоторых надо было по-настоящему испугать, чтобы они достигли блаженства. Именно такие особенно любили его после того, как он получил увечье.

Он выяснит, что именно предпочитает Джорджия, и сумеет подарить ей такое наслаждение, которое навсегда свяжет их воедино.

Дрессер встал и потушил все свечи, кроме одной-единственной, которую поставил подальше от постели. Возможно, Джорджия никогда не видела обнаженного мужчины и никогда не обнажалась перед мужчиной сама. Он желал доставить ей удовольствие, а вовсе не напугать до полусмерти.

Если она придет…

Он дотронулся до графина с портвейном. Напиток был отменный: крепкий, довольно сладкий, с богатым букетом. Он не понимал, отчего леди редко пьют портвейн, – ведь, когда они его пробуют, напиток им нравится. В комнате был лишь один бокал, но это и к лучшему – питье из одного бокала сблизит их.

Если она придет…

Он достал пузырек с ароматным маслом, купленным в восточном магазинчике вдали от фешенебельных районов столицы. Склянка из красно-оранжевого стекла, расписанная золотом. Когда Дрессер поднес ее к пламени свечи, она словно загорелась изнутри. Именно такой огонь он и зажжет в ее чреслах.

Если она придет…

В восточной лавке он попросил смешать ароматы по своему вкусу – получилась восхитительная пряно-мускусная смесь. Запах совершенно не походил на духи Джорджии, нежные, цветочные. Дрессер уже проверил его на себе. И прислал Джорджии книгу, надушенную этим ароматом, чтобы было чем объяснить наличие этого запаха в ее комнате… потом…

Если она придет…

Он поставил флакон на столик у постели и слегка отогнул край одеяла, затем вновь опустился в кресло, прихлебывая портвейн и наслаждаясь холодным ветерком, проникающим в открытое окно. А часы все отсчитывали минуты, и вдруг он услышал еще какой-то звук. Дверная ручка повернулась…

Она пришла. Сердце Дрессера бешено заколотилось.

Джорджия скользнула в комнату – робея, с широко распахнутыми глазами, горящими щеками, прелестная в своей пенной сорочке и халатике. Быстро и бесшумно она затворила за собой дверь, прислонилась к ней спиной и молча устремила на него взгляд.