Скандальная связь

Я аккуратно выбираюсь из уютных объятий и иду в ванную, а из нее – прямиком на кухню. Меня штормит. От голода. Или успокоительного. Или всего, вместе взятого. Не знаю, но от слабости едва стою на ногах. Надеюсь, Ян ничего с дозировкой не перепутал, как Эрик? Нужно что-нибудь поесть, иначе свалюсь в голодный обморок. Открываю холодильник, а он забит едой в контейнерах. Я тоже покупаю эту марку, когда ничего не успеваю или, отработав несколько смен подряд, хочу одного: протянуть ноги. Кто бы из братьев ни организовал этот праздник живота – обоим благодарна.

Позавтракав, я варю кофе и возвращаюсь в спальню. Эрик лежит в той же позе, и рука не поднимается его разбудить. Он как будто осунулся за эти дни и сбросил пару килограммов. Мышцы на теле стали четче. Трогаю кончиками пальцев шрамы на его груди и снова думаю о словах Яна, что Эрик собирается на какой-то курорт. Совсем с ума сошел, если так, потому что с тем количеством обезболивающего, которое он употребляет, он безумчик, а не везунчик куда-то лететь.

Забираю блистер с тумбочки и прячу его в карман домашнего платья. Иду на кухню и из аптечки убираю все, что может снимать боль. Глупо, знаю. Эрик попросту оденется и поедет за «допингом» домой, но я хочу посмотреть на реакцию, когда он увидит, что таблетки исчезли. Если мелочь, то и злиться не будет, так?

Проходит еще сорок минут молчаливого созерцания, а потом Багдасаров глухо стонет и тянется к плечу. Тому самому, где на спине, под лопаткой, у него свежий шрам. Действие обезболивающего закончилось? Что-то рано. Хотя я же не знаю, как давно он делит со мной «ложе».

Я сижу в позе лотоса и, закусив губу, смотрю на Эрика. Всего-то неделю не виделись, а такое чувство, что месяц.

– Давно проснулась? – спрашивает он и трет лицо. 

Глаза заспанные, красные. Как будто несколько суток подряд не спал. 

– Часа два назад. 

– И все это время меня гипнотизируешь?

Расплываюсь в довольной улыбке.

– Почти. 

Я еще во Владивостоке поняла, какие чувства вызывает у меня этот мужчина, но за дни разлуки они стали выраженнее. Не знаю, хорошо это или плохо, но в груди щемит от красивой усмешки на губах, которая исчезает, когда Эрик спускает ноги на пол и тянется к тумбочке за «дозой». 

Оборачивается в мою сторону, бросая хмурый взгляд.

– Где таблетки? – в голосе прорезается сталь. 

Быстро сообразил, что к чему. Молодец.

– Если всё нормально, то они и не нужны? – ровным голосом уточняю я, наблюдая за ним.

Эрик снова ложится на подушку. Какое-то время смотрит в потолок, будто о чем-то размышляя, а потом поворачивается и вновь прожигает темнотой глаз. Недоволен. Но быстро берет себя в руки и опять напускает на лицо мнимое равнодушие. 

– Ты поела? Я заказал еду. У тебя в холодильнике мышь повесилась. 

Ход конем? Решил перевести тему? Будет терпеть боль? Или он и впрямь по привычке закидывает в себя таблетки, а я зря паникую?

– Спасибо большое. Поела. Ты останешься или снова уедешь? 

– Мне отъехать по делам нужно. Вечером вернусь. Сейчас Жанне позвоню, чтобы с тобой провела день. Потом сменю ее.

– Это лишнее. К тому же я сама могу ей позвонить. Со мной все хорошо. 

Эрик поднимается с кровати, опять морщится. Сжимает челюсти и забирает с кресла одежду. Каждые восемь часов он закидывал в себя таблетки. Разве это нормально? Я наблюдаю за его сборами и аккуратными движениями. Везунчику явно больно, но он пытается делать вид, что все в порядке. Может, конечно, потому что спросонья, и сейчас он расходится… Но не факт.

– Этот случай был не у меня в практике, я про него читала. В клинику поступил мужчина, почти ослепший, у него пропадал слух, по симптомам было очень похоже на раннюю стадию слабоумия. Там и гипертиреоз, и рефлюкс-эзофагит, и, по заключению ЭКГ, сердечная недостаточность из-за кардиомиопатии. Была проведена куча исследований, и знаешь, что послужило причиной всего этого букета заболеваний и ужасных симптомов? Когда-то ему сделали операцию по замене тазобедренного сустава. Прибор был некачественным. Уровень кобальта в крови этого человека был нереально завышен. А виной всему стала металлическая штука, которая была с браком и пришла в негодность, частицы от нее попадали в кровь и органы, отравляя организм. Помогла повторная операция с заменой на качественный материал, но она была очень сложной, потому что пациент долго не обращался за помощью.

– Зачем ты мне это говоришь? – щурится Эрик. 

– Думаешь, я ничего не замечаю?

– До недавнего времени тебе хватало такта молчать. 

– А теперь не хватает!

– Может, одумаешься и вернешь психологически зрелую личность? – нагло усмехается везунчик. 

– Не верну!

– Ты и раньше видела, что меня мучают боли. Я не переношу любого рода дискомфорт и другим стараюсь его не причинять. Кажется, я об этом уже говорил?

Бросаю в него блестящей упаковкой, достав ее из кармана домашнего платья: 

– На! Но знай: это нечестно! Сначала приручать, а потом причинять боль. Так что спорно про твои старания.

Эрик опускает глаза к упаковке, которая лежит у его ног, поднимает обратно на меня. Смотрит недовольно и качает головой. Нет, мне не стыдно за свою выходку!