Скандальные наслаждения

У Мэндевилла в груди расползалась удушающая маслянистая тяжесть, потому что она права, черт бы ее побрал. Он никогда не сможет заставить себя доверять ей.

– Как ты уже заявил, это невозможно. – Лавиния оглянулась. – Они меня ждут – мы решили угоститься мороженым, пока будем смотреть на фейерверк.

Томас молчал, уставившись на нее, не в состоянии найти нужные слова, которые заставили бы ее остаться.

Лавиния со скучающим видом улыбнулась ему:

– Прощай, Томас. Надеюсь, что твой брак окажется счастливым. – И ушла.

Ему ничего не осталось, как посмотреть ей вслед.

Геро хотела узнать, как Рединг целуется. И она узнала. Это был плотский мужской поцелуй, от которого горячее желание подобно ртути пронеслось у нее по жилам.

Ее охватил жар, ее трясло.

Гриффин не поцеловал ее так, как следовало поцеловать дочь герцога – почтительно и медленно. Нет, он поцеловал ее… как женщину. Его твердые губы требовали ответного поцелуя, невзирая на то, что у нее не имелось достаточного опыта. Он языком нажал ей на губы, и она охотно раскрыла их. Без малейшего колебания он просунул язык ей в рот, словно она принадлежала ему по праву.

– Гриффин, – прошептала она, вцепившись руками в его черное домино, не зная, что ей делать. Он притянул ее поближе – так близко, что Геро почувствовала сквозь юбки его ноги. Он запустил пальцы ей в волосы, потом коснулся шеи и груди.

Ей следовало оттолкнуть его. А вместо этого хотелось взять его ладонь и прижать эти длинные пальцы к лифу платья. И водить его рукой по кончикам сосков обнаженной груди. Геро казалось, что, если он коснется ее там, она взорвется от наслаждения.

Оглушительный грохот заставил ее вздрогнуть и отстраниться. Ночное небо на мгновение осветилось и стало ясным как днем. Осветилось и его лицо в маске с влажным искушающим ртом. Гриффин тоже отстранился, но продолжал держать ее за плечи и, словно заколдованный, смотреть на нее.

Одному Богу известно, что он увидел в ее глазах.

Позади них радостно кричали зрители.

Геро попыталась заговорить, но слова не шли. Наконец она с трудом выговорила:

– Нам надо вернуться.

Гриффин ничего не ответил, просто взял ее руку, повернулся и пошел быстрым шагом обратно по дорожке. Геро в полном смятении, спотыкаясь, почти бежала за ним. Над головой разорвался еще один букет огней – зеленые, пурпурные и красные лепестки посыпались на землю. Дорожка расширилась. Они почти достигли площадки, где скопились зрители.

Вдруг Рединг потянул ее в сторону, в темный уголок, развернул лицом к себе и обнял. Прохрипев ругательство, он снова завладел ее ртом. Он вкушал Геро, словно лакомство, с жадностью изголодавшегося человека. Он облизывал, покусывал ей губы, из его груди вырывались стоны. А она… раскрыла рот и училась тому, чего хотел он.

И она тоже.

Сзади раздались веселые крики.

Он оторвал губы от ее рта и пробормотал:

– Вы – пища богов, а я… сумасшедший.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, и Геро охватило странное ощущение… Неужели он смущен не меньше ее?

Он заморгал, выругался, снова взял за руку и повел на открытую площадку. Геро следовала за Редингом, потрясенная, без единой мысли в голове.

Собравшиеся зрители стояли, задрав лица наверх, наблюдая за фейерверком. Они протиснулись сквозь толпу, ища свою компанию.

– Вот ты где, – воскликнула Феба, увидев Геро. Она захлопала в ладоши и завизжала, когда крутящиеся яркие шары появились у них над головами. Наклонившись к Геро, она прокричала: – А что случилось с лордом Мэндевиллом?

Геро покачала головой, с трудом приходя в себя.

– Он пошел за лимонадом, и я его потеряла, – прокричала она в ответ и услышала, как Рединг фыркнул.

Его губы были зловеще сжаты, и Геро поспешно отвернулась.

– Ой, посмотрите! – закричала Феба.

Разрывы следовали один за другим и превращались в сверкающего змея с зелеными и золотыми крыльями. Огненное существо, извиваясь, оборачивалось белым дождем.

– Это фантастично, – воскликнула леди Маргарет.

Да, это был самый фантастичный фейерверк, какой Геро когда-либо наблюдала, но почему-то это зрелище глубоко ее не затронуло. Она видела только фигуру Рединга, который стоял по другую сторону от Фебы. Между ними протянулась невидимая нить, сотканная из чувственности и греха.

Великий Боже, что она наделала?

Геро дотронулась до рта дрожащими пальцами. Она совершила страшный грех. Предательство… Ее ждет тяжкое возмездие. Ее душа в опасности.

Но ей все равно.

Геро трясло, словно в лихорадке, ей хотелось только одного – вкуса его губ на своих губах… ощущения его крепкого тела на своем теле. И еще хотелось узнать, такая же горячая у него кожа без одежды, потрогать его голую грудь… Лежать с ним совершенно обнаженной…

Геро едва не задохнулась. Она никогда не думала, что жаждет плотской близости, и никогда не испытывала подобного желания ни к одному другому мужчине. Все произошло моментально, она воспламенилась, как порох от огня. И все стало живым, ясным и ярким. А ночное небо возрадовалось, словно желая отпраздновать ее пробуждение.