Скандерия

– Что такое «круговая порука»? – быстро спросила Вика, сидевшая на полу перед экраном и запускавшая с младшим сыном машинки.

– Это когда все дают обещание или все в чём-то участвуют. С одинаковой ответственностью. В общем, покрывают друг друга. – Отцу пришлось понизить голос до шёпота, потому что мама зашипела, что разговоры мешают ей слушать интервью.

Тем временем журналист участливо кивал, пока Валя рассказывала о своей жизни до Гимназии.

– В общем, моя мама всегда хотела, чтобы я занималась чем-нибудь другим. Более, не знаю, надёжным. – Валя ковыряла ногти, опустив взгляд.

– Но что, что всё-таки тебя заставило присоединиться к этой организации? А главное, как, как именно ты туда попала?

– Меня друг пригласил на собрание. – Валя смотрела вниз и говорила совсем тихо. – Мне показалось, их идеи… ну, они правильные, что ли. В Гимназии многое несправедливо устроено.

– А что, как тебе кажется, несправедливо? Что, что конкретно вы, или лучше сказать, именно ты хотела бы исправить?

– Ну… – Валя наклонила голову вбок и смотрела в сторону. – У нас было мало денег, а у других много.

– И тебе сказали, что ты сможешь на это повлиять? – Журналист иронично поднял бровь.

– Не сразу. Потом. Я не могу сейчас глобально всё изменить, но если стараться, то в будущем мир станет лучше. – Валя снова смотрела в сторону, поджав губы. – И если выгнать из «Скандерии» некоторых студентов и преподавателей, то школа тоже будет лучше. И ещё излишества убрать.

– Сама понимает, что несёт чушь, – тихо сказал отец Истомина. – Чужие слова повторяет.

– Тшшш! – Мама даже погрозила ему пальцем.

– А тебе нравилось в Гимназии? – спросил журналист, снова закидывая ногу на ногу.

– В общем, да.

– А твой любимый предмет?

– Нет такого, – с улыбкой покачала головой Валя. – Все были интересные.

– Скульптура?

– Я скульптурой по программе почти не занималась, только на дополнительных занятиях. – Валя, казалось, не поняла, куда шла беседа, а вот Истомин сразу уловил направление. Воспоминание о голове Агнессы в шкафу тренерской снова вызвало тошноту.

– Правда, что это именно ты слепила макет головы Агнессы Русаковой? Да, нашим зрителям я напомню, что Агнесса Русакова – одна из самых известных студенток Гимназии «Скандерия», популярная писательница. – Журналист, смотревший прямо в камеру, снова повернулся к Вале. – Итак, что тебя заставило, или вернее сказать, подвигло на это?

– Меня попросили. Я лучше других лепила, поэтому это поручили мне.

– У тебя хорошо получилось.

– Спасибо, – улыбнулась Валя.

– А где вы её хранили?

– На складе реквизита театрального факультета. А потом её надо было перепрятать, там форс-мажор случился. – Валя по-детски улыбнулась, а у Истомина лицо запылало жаром. – Мы её в тренерскую подбросили. Ну, чтобы если найдётся, подумали на валеологов.

– Но зачем, для чего это было нужно?

– Так, ради смеха.

– Я имею в виду, зачем нужно было лепить голову?

– Они хотели её запугать.

– Кто – они?

– Остальные. – Теперь Валя смотрела на собеседника исподлобья.

– Им это удалось?

– Не очень.

– Да, Агнесса Русакова, видимо, не из тех, кого легко напугать, – усмехнулся журналист. – С её-то сюжетами. Хорошо, но почему именно она стала их, или лучше сказать, вашей мишенью?

– Её все ненавидят. – Валя говорила обыденно, как о чём-то вполне естественном, что само собой разумеется.

– За что? – Журналист подался вперёд и снова закусил перо.

– Не знаю, – пожала плечами Валя. – У неё богатые родители, известность. Она никогда ни в чём не нуждалась, у неё всегда всё было.

– А вот это её нападение на Леопольдину Ашкинази-Ростову… – Журналист прервался, потому что Валя фыркнула от смеха. – Что это всё-таки было?

– Ничего не было, – смеясь, покачала головой Валя, так что её короткие кудри колыхнулись. – Эта Дина просто случайно влетела головой в косяк. Она была немного того. Пьяная, в общем. У нас была сходка в «Лабиринте», и когда она ударилась, мы повели её в больницу и случайно увидели Русакову. И тогда мы решили обставить всё так, что как будто это Русакова её ударила. Выбрали место, где не было камер. Там как раз ремонт подземки. Нашли подходящую дубину, измазали её кровью Дины. А волос Русаковой я заранее в раздевалке взяла.

– Зачем? – Журналист удивлённо хлопал глазами.

– На всякий случай. Вот, пригодилось.

– Ты говоришь – Агнессу Русакову все ненавидят. Все – это все твои товарищи или вообще все?

– Вообще все, насколько я знаю. Почти все студенты.

– Завидуют?

– Наверное, – снова пожала плечами Валя.

– А ты?

– Я… не знаю. – Валя улыбнулась, глядя на свои руки.

– Хорошо. А есть кто-то, кого ты, именно ты ненавидишь?

Валя молчала, улыбка сползла с её лица, и проявилась жёсткость.

– Еву Долгих. Астру МакГрайв. Тоню с её фанатами.

– Это вы подтолкнули её к суициду? – быстро спросил интервьюер.

– Ну да. Так, хотелось попробовать. – Валя криво улыбнулась. – Самое трудное было потом мессенджер в её телефоне удалить, чтобы следов не осталось. А ещё я терпеть не могу Соню Рябинину.

– А её-то за что? – удивлённо спросил журналист, впервые с начала разговора проявив настоящие эмоции. – Это же твоя сподвижница.