Скандинавия глазами разведчика

Но и здесь немцы избегали экстремизма и проводили «гуманную» линию, помещая датчан в относительно благополучные — без печей — концентрационные лагеря, куца имели доступ представители Международного Красного Креста и шведского правительства и в которых заключённым разрешалось получать посылки от родственников.

Мир в стране удалось сохранить, хотя недовольные, естественно, были — особенно в левой среде. Я помню, как художник Есперсен, участник Сопротивления, беспартийный, автор этикетки на бутылках пива «Карлсберг» (помните слоника, подпирающего здание пивзавода?), во время празднеств по случаю 25-летия Победы над Германией неприязненно высказывался в адрес тех, кто запятнал себя сотрудничеством с нацистами, но не постеснявшихся четверть века спустя причислить себя к «сопротивленцам». Знал Есперсен и о «похождениях» в начале 1940-х годов комиссара Кристиана Мадсена, на совести которого были люди, отсидевшие не один год на нарах.

Среди подчинённых К. Мадсена попадались и вполне порядочные, с нашей точки зрения, люди. В бытность моего предшественника О.А. Гордиевского, ставшего на путь предательства ещё в первую свою командировку, произошёл из ряда вон выходящий случай.

Наш нелегал, с которым Гордиевский поддерживал связь и который проживал в Дании под видом иностранца, пришёл на приём к чиновнику полиции по делам иностранцев и попросил продлить себе вид на жительство и разрешение на работу. Чиновник на беседе с нелегалом повёл себя самым странным образом.

— Вот что, дорогой мой друг, — сказал он негромко. — Вам не стоит продлевать вид на жительство.

— Почему? — удивился тот.

— Потому что я не рекомендую вам делать это.

— Я что-то нарушил? Или у меня документы не в порядке?

— Документы у вас в порядке, и придраться мне к вашему поведению нельзя. Но вам нужно как можно быстрее уехать из страны.

— Не понимаю.

— Объясняю: вам нужно, не теряя времени, покинуть Данию, в которой вам угрожает опасность. Вас в любую минуту могут арестовать и посадить в тюрьму. Верьте мне: я ваш истинный друг и желаю добра. Я узнал, что вас предали и что вам нужно бежать.

Нелегал ушёл с беседы в страшном смятении. Что это — провокация? Шантаж? Стремление противника запугать и заставить сделать неверный шаг? Посоветовавшись с женой, нелегал решил последовать совету полицейского-доброжелателя. Ему удалось беспрепятственно переправить в соседнюю страну жену с грудным ребёнком, а потом и ускользнуть из Дании самому[39]. В Центре его поступок не поняли, многие посчитали его трусом и перестраховщиком, карьера нелегала была разрушена.

Момент истины наступил спустя много лет, когда Гордиев-ский был разоблачён и бежал к своим покровителям в Англию. Он поддерживал тогда связь с нелегалом и выдал его противнику при первой же возможности.

А «взяли» Олега Антоновича довольно примитивно: он, в нарушение режима пребывания советских граждан за границей, посетил какое-то злачное место, что не прошло мимо внимания ПЭТ. Контрразведка моралью надавила на психику и приобрела агента, с которым она долгое время не знала, что делать, пока не передала на связь в МИ-6 англичанам.

...Среди подчинённых Мадсена запомнился Хельмут Краусе, шлезвигский немец, но совершенно далёкий от своих этнических собратьев человек. Кажется, он пострадал во время войны, но карьеру не сделал. Он так и ходил до своей смерти в старших криминаль-ассистентах, что соответствует примерно нашему старшему оперуполномоченному, и возглавлял наряд имми-грационников в порту Копенгагена. Это был исключительно честный и порядочный человек, которому было чуждо всякое чинодральство, высокомерие или политиканство. Он лояльно ОТНОСИЛСЯ К советским ЛЮДЯхМ, ценил их доброту и широту души, любил ходить на советские суда и подолгу задерживаться там в барах, потому что после смены никогда не отказывался выпить хорошей и дешёвой советской водки.

Он не выпускал изо рта сигареты и умер от рака лёгких. Его умное морщинистое лицо с высоким сократовским лбом совершенно искажалось, когда его тщедушное тело сотрясал периодический кашель. Любимым напитком Хельмута была водка с «лаймом». Вероятно, он формировал особый климат в своём наряде, потому что и другие ребята старались быть похожими на своего шефа.