Сказ о Яре и Чернаве

– А теперь учись и запоминай: тебе нужно привести все-все нитки в порядок, все выровнять. Да только осторожно, чтобы ещё сильнее не запутать, не порвать, не испортить ничего! Видишь, до того, как нити перепутались, шёл ровный узор, угловатый, треугольный? Тебе нужно восстановить его, насколько сможешь, сделать один полный оборот, чтобы сложился красивый ромб. Тогда и работа твоя будет завершена. Если сложно будет, то не думай о том, что ткёшь судьбы, представь, что это обычное полотно из простых ниток. Поняла? Пробуй.

«Что тут пробовать? Как будто хозяйка сомневается, что я ткать умею, хотя уж в этом мне равных в деревне не было», – горделиво подумала Яра, приближаясь к станку и протягивая руку к нитям. И тут же одёрнула пальцы.

– Они горячие!

– Не горячие, просто тёплые, потому что живые… Надо привыкнуть.

И правда. Нитки при прикосновении слегка обжигали пальцы, некоторые казались горячими, другие – скользкими, они будто хотели вырваться. Иные были словно из жёсткой щетины и царапали кожу, кололись. При прикосновении к каждой из них у Яры перед глазами всплывали лица людей, знакомых и незнакомых, соседей и просто случайных встречных. Больше ничего узнать или понять не удавалось, даже ключевые узлы перестали гореть, как только Судьбинушка отошла от полотна. Распутывать всё это оказалось нелёгкой задачей. А ведь ещё надо было разобраться в узоре, понять его последовательность, в каком порядке расположить нити правильно. А потом соткать целый кусок. А сначала казалось, что это просто и быстро, что кусочек совсем крошечный.

– Что ж, разберёшься, – равнодушно произнесла Судьбинушка. А затем развернулась и безмятежно поплыла прочь из комнаты. – А я пойду над другими полотнами работать.

Вейся-вейся, ниточка, вплетайся в полотно.

В комнате изредка потрескивали светильники, стучал ткацкий станок, шелестели нити. Пахло маслом и деревом. Запутавшиеся нитки убегали из-под пальцев, жглись, натирали кожу, больно кололись. Развязывать узлы было сложно и страшно – а ну как порвётся?

Тянись-тянись, ниточка, становись частью узора общего.

Сколько времени прошло? Кто его знает. В Нави всё замирало, ночь и день не сменяли друг друга, любая работа тянулась бесконечно.

Иногда Ярослава останавливала сражение с узлами, чтобы немного отдохнуть, откусить краюшку хлеба и запить молоком. Пальцы на руках ныли и зудели, покрылись волдырями. Яра мягко разминала их, охлаждала о стенки студёного кувшина – это слегка облегчало работу с нитками. Потом ноющая боль возвращалась. Ярослава тихим шёпотом подбадривала себя, приговаривала, упрашивала шерсть быть не такой колючей.

Собирайтесь, ниточки, в полотно единое, ровное, узорное…

С каждым прикосновением она видела новое лицо человека, чью судьбу ей сейчас приходилось вплетать или выравнивать: знакомые и незнакомые, живые и недавно умершие – все судьбы тесно переплетались. Видела она лицо отца: его нить была запутанной, с узелками, и очень тонкой – нежно и аккуратно, долго возилась с ней Яра, пока не выпрямила. Улеглась нитка на свое место. Судьба бабушки Милицы была ровной и гладкой, но кудрявой – Яра успокоилась: значит, знахарка в порядке. Видела она и торговцев приезжих, и знакомых ремесленников, и самого богатого соседа, и маленького мальчика, что постоянно ходил рыбачить. Иногда нити издавали тихие переливающиеся звуки, похожие на звон бубенчиков, как будто приветствовали друг друга.

Когда зуд в уставших пальцах становился нестерпимым, Яра думала о том, как много пользы принесёт её добрый поступок, совсем скоро благополучие и спокойствие настанут в деревне. Обидно было только, что и для своих гонителей приходится выравнивать нити судьбы: вот она им помогает, счастье ткёт, а они её по возвращении снова будут звать ведьминой дочкой, а то и хуже. Справедливо ли? Сколько зла ей причиняли дети, с которыми Яра росла, и их матери, что науськивали отпрысков против беззащитной девчушки. А как же ремесленники, мастера, что отказывались продавать Ярославе товары, прогоняли от торговой тележки, соглашались дела вести только с отцом? А сколько знакомых просто злословило за спиной? И боли этой за годы жизни в Ярославе накопилось ой как много.

Всё больше и больше гневалась она, замечая лица тех соседей, от которых держалась подальше, на которых давно затаила обиду и злобу. Пальцы ныли, взбухали на них кровавые мозоли. Всё меньше старалась Ярослава, замечая неприятные лица. Неровности, узелочки маленькие, нитка растрепалась и не хочет ложиться ровно? Для этих людей сойдёт и так.

Плетись, плетись, узор полотняный. Вплетай мою грусть и тоску, в узелки затягивай.

Вот соседка, что недавно толкнула Яру в сугроб. А вот её дочь и муж. Нитки у них гладкие и ровные, повезло: не задел ветер. Ничего, исправим. Яра растрепала все три, сделав кривоватыми и лохматыми.

Главное – всем хорошим людям жизнь наладить. Это ведь большое доброе дело. А плохие пусть с бедами столкнутся. Раве они не заслужили этого? Не стоило обижать ту, что всегда была слабее.