Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде

Тут же поодаль уже сами приехавшие зрители соревновались между собой устраивая что-то вроде масленицы пополам с подледной ловлей. Жгли чучела, пили брагу, лезли купаться в студеное море на манер моржей, словом веселились как могли, а в ай-лимпийском комитете все подсчитывали медали, царские ревизоры упорно сравнивали цифры с прогнозами. Лесистратова крутилась как белка в колесе, считала на счетах, убеждала что все идет по императорскому плану и лишь иногда выскакивала чтобы посмотреть на очередного горного летуна, поражавшего воображение.

– Гы! Вишь ты метко! Как фанера над Парижем пролетел! – хмыкали мастеровые.

– Это мы все как фанера пролетим, если чего-нибудь не придумаем. Стрелки наши опять в молоко все пульки посажали, лыжники только пятыми прибежали, – пояснял Лизе граф Г.

– Но что ж тут придумаешь? Разве денег им пообещать? Я и своих готова доплатить, если не очень много!

– Ах, сударыня, не стоит беспокоиться, победы нам могут обойтись совершенно бесплатно! Что если вместо монет пообещать им всем за золото вольную?

– Как вольную? Да ведь они же крепостные, присланы только для игр, у нас тут вольных раз-два и обчелся! И кто ж их отпустит, надо же выкупать у помещиков? – поразилась Лиза.

– Ну вы же можете что-нибудь придумать, вы же умница!

Всю ночь в палатке у Лизы горели свечи, шли размышления, граф Михайло помогал чем мог, были стоны, крики и творческий поиск.

Глава тринадцатая, финально-олимпийская

На следующее утро всю российскую команду построили во фрунт. Присутствовали граф и Лиза, атаман Платов обошел строй и погладил усы, поп Силуан стоял рядом и поддерживал церковный авторитет обеими руками, сложенными на брюхе с крестом. Мужики и бабы в бело-красной форменной одеже с розанами переминались с ноги на ногу и взволнованно перешептывались. Казаки щелкали нагайками.

– Ай-лимпийское войско, слушать мой приказ! Много рассусоливать тут не буду, но кто золото добудет – тому вольную! И учтите – я где нормальный, а где и беспощаден, – зычно выкрикнул Платов.

Тут все собранные разом загомонили, но обрадовалась из всей олимпийской братии только одна – бойкая фигуристая девка, запримеченная графом Г. еще в самом начале тренировочного процесса, и прозванная комментатором «зайкою». Остальные как будто бы приуныли и уткнулись носами в землю.

– Барыня, за что? Чем прогневили? Куда ж мы тогда пойдем, куды денемся? – завыли атлеты, обращаясь к Лесистратовой, а кое-кто даже пустил слезу.

– Для них же крепость – это вроде контракта, – солидно пояснил подвернувшийся тут же Морозявкин, который после своих подвигов с добычей огня очень заважничал. – Разорвут договор, их на улицу, ну кому понравится? Ни отступных, ни харчей на дорожку…

– Ах вот как? Очень хорошо! Мужики и бабы, на время ай-Лимпиады – господа и дамы, слушать сюда! Кто проиграет – тех на волю! Без изб, без земли! По миру пущу! – Лесистратова умела быть очень жесткой, если речь шла об интересах государева дела.

Здесь вой еще больше усилился и перешел в обещания допрыгнуть, добежать и дострелить всех.

– Вот этого не надо – главное сами не застрелитесь! – напутствовала их Лесистратова, а Платов дал команду «вольно» и «разойтись».

С того дня дела пошли живее. Мужички на лыжах взяли ноги в руки и с божьей помощью добежали до медалей, чем немало порадовали российскую часть публики. В их честь в «Русском доме», то есть огромном цветастом шатре, спешно воздвигнутом на горном склоне Медведь-горы, распили три бочонка с водкой и венгерским. Прозрачное шампанское от вдовы Клико, получившее прозвище «кликовское», лилось рекой из темных пузатых бутылок, и все как дети наблюдали за тем как оно пенится и разбрызгивается по нарядным платьям дам, причем зная о таких привычках россиян «кликовцы» гнали в необъятную Русь-матушку особо пенные сорта. Купцы и меценаты следили за тем чтоб в «доме» никогда не кончалась черная икра и водка, Тришка Каштанович уверял что и на тезоименитство наследника престола таких торжеств не было, с ним вовсе и не спорили.

Граф Г. и Лесистратова не преминули посетить сей вертеп, и даже Платов обещал заглянуть, дабы порядок навесть. Гуляли так широко что порвали два баяна и даже одного генерала в горной речке утопили, но однако же в угаре этого никто не заметил. Лиза кокетничала напропалую с молодыми офицерами, много танцевали и «гарно спивали». Даже иноземцы хором пели простонародную бурлацкую «Дубинушку». Знатные люди напившись братались со смердами, дамы в вечерних и походных платьях окончательно распустились и вели себя как гетеры, словом было весело.

– Да, но золота пока все равно мало! – жаловался граф Г. на следующее утро, морщась от мигрени. – Что же нам мешает?

– Увы и ах, ваше сиятельство, плохому танцору всегда что-нибудь мешает! Но сегодня соревнуются танцоры на льду, это что-нибудь особенного! Вы надеюсь составите мне компанию?

– Почту за честь, сударыня! – галантно ответствовал граф, и они отправились смотреть как кружатся по льду изящные пары на коньках.