Сказ о Владе-Вороне (СИ)

«Сложно, — мысленно соглашался Влад, — только не за силой иду, мне самому имеющегося более чем достаточно. Защитить хочу тех, кто со мной в путь пустились, вызволить друга из ловушки».

Нечто, замаячившее в уголке зрения, он не разглядел — знал: останавливаться сейчас нельзя, лучше уж тогда сразу не быть. Неведомая тварь, на чад и дым во время пожара похожая, ударила Волка в бок, подкинув и со всего маха ударив об сухую сосну. Разнесся по лесу скрип, рухнуло дерево, а Волк заскулил, но поднялся, вскоре вновь замелькал серой тенью меж черных стволов.

— Как папоротник-цвет сорвешь, главное — не оглядывайся, — напутствовал он, — кто бы ни позвал. Морок то, помни, а ты сам — человек обычный, силы оборотничества лишенный. Человек. Ищи в себе человеческое.

«Человеческое, — подумал Влад, — то, за что меня все шпыняли да попрекали. Вот и пригодилось…»

Перемахнул он через корягу и чуть не упал, остановился и застыл, едва рот не разинув. Стоял он перед огромным валуном, изнутри ясным светом светящимся, а под камнем этим черная дыра под землю уходила.

— Добрались… — Волк с трудом перевалился через корягу. В неземном свете камня было видно, как кровоточит у него правый бок и падают вниз тяжелые темные капли. — Алатырь…

— Мне туда? — Влад указал на лаз.

— Не спеши.

Доковылял Волк до камня, раной к нему приложился, засветился тот ярко-ярко, и отворился совсем иной проход.

— Туда, — прохрипел Волк, тяжело дыша.

— А ты?..

— А мне нельзя. Не человек я уже, — ответил он.

— Да как же… Змей Горыныч ведь сказал… — заспорил Влад.

— Лишь по рождению, а так-то я, почитай, лет шестьсот назад всю человечность в себе выгрыз, — ответил Волк. — Иди-иди, ты мне потом поможешь. Если, конечно, папоротник-цвет добудешь… поспеши, — и упал у камня.

Хотел было Влад к нему кинуться, да понял: сойдет с места — закроется дверца заповедная. Вздохнул он и шагнул под сень камня.

— Только не оглядывайся, — напутствовал его Волк, и Влад действительно не оглянулся.

…Странно в камне-Алатыре оказалось: ни жарко, ни холодно; ни светло, ни темно; ни просторно, ни тесно — никак. И вместе с тем не чувствовалось здесь пустоты, которая подстерегала их на болоте. Тотчас, как подумал Влад об этом, — о Баюне и о Змее Горыныче вспомнил. Может, и не мог он назвать их побратимами, но шли-то вместе, а в беде спутников оставлять нельзя.

— Ну здравствуй, — донеслось одновременно отовсюду. Голос приятный, мужественный, да только запомнить его звучание вряд ли удалось бы. Слова будто сразу в сердце через уши вколачивались.

— Здрав…ствуй, — проронил Влад. Невежливо же не ответить на приветствие.

— Сын…

Он остановился. Глядь — стоит перед ним мужчина видный с выправкой воина бывалого, на голове венец княжеский, и вроде бы глаза у него светлые — то ли зеленые, то ли синие, — и черты лица красивые, очень часто в водной глади и зеркалах виданные, а не разглядеть отчетливо и не запомнить.

— Дошел, значит… Выполнишь предначертанное.

— Предначертанное?.. — опешил Влад. Он помнил наказ Волка, но не ответить не мог.

— А ты думаешь, просто так в полоне вырос? Да кто бы тебя туда отдал, если бы не путь сюда. Уж точно не ради мира средь княжеств русских и не Чернобогу на потеху.

— Вот как?.. — Влад сделал еще несколько шагов вперед. На душе кошки заскребли. Знал он, что обещан был царю Нави еще до рождения, но полагал, будто все-таки сам судьбу свою выбрал. А выходило…

— Все… все предначертано. На то и путь вещих, — вторил его мыслям то ли морок, то ли действительно призрак отца, которого Влад не помнил.

— А как же свобода воли? — прошептал он.

— А как же вещуны да кощуны с волхвами? — усмехнулся тот. — Нет свободы, все людишки себе выдумали, в нее поверили.

— А раз поверили, то и обрели! — громко и зло сказал Влад и ускорил шаг.

Призрак внезапно встал перед ним, путь загораживая. Влад не успел остановиться, должен был бы врезаться, да прошел насквозь.

— Молодец, — прошелестело в ушах, но никакого удовлетворения Влад не испытал.

Оскальзываясь на мокром полу, он добрел до пещеры. В ней, как и во всех предыдущих, темно не было. От стен лился мерный свет, но здесь он оказался не белым или серебристым, а синим. Отовсюду слышались звон и журчание — это стекали потоки воды, а впереди раскинулись заросли папоротника.

«Разве он не цветет в ночь на Ивана Купала?» — подумал Влад.

— Наверху разве лишь, — прошелестело позади.

Влад вздрогнул: голос был иным и в то же время тем самым. Хотелось обернуться и посмотреть, да только делать этого не следовало.

— Здесь всегда?..

— Если путник достойный, — хмыкнул голос, — отчего бы и нет?

— Почему бы и не да, — прошептал Влад, протягивая руку и касаясь папоротниковых листьев, проводя по воздуху над ними, словно поглаживая. — Где же цветок?

— Дабы взять, отдать часть себя требуется.

— Перо не дам, — не подумавши ляпнул Влад и услышал позади переливчатый смех: тонкий, ласковый, с затаенной силой, явно девичий. Миг единый, и он переменился, стал шипящим — и не понять мужской, женский ли.

— Что нам в перьях? — выкрикнули со всех сторон.

— И сердце мое давно мне самому не принадлежит.