Сказ о Владе-Вороне

«Знал бы, чем все обернется-сложится, не обращал бы на Русь ни малейшего внимания», — ворчал Кощей, когда какая-нибудь нелегкая заносила в Навь очередного богатыря, царского сына, а то и вовсе Ивашку-серняшку родом из деревеньки поплешивей.

Заезжим-захожим добрым молодцам подвигов да невест подавай. А что, если нет их у Кощея? У сказочного злодея есть, причем одна другой краше, а у настоящего бессмертного чудодея — нет и в скором будущем не предвидится. Потому как предпочитает он гордое одиночество, гостей не жалует, а единственный, кого рядом терпит: оборотень, еще и пернатый, на девицу-красавицу никак не похожий.

Ворон, как известно, птица вещая и к тому же себе на уме. Решит, что не ко двору приходится, мешает чужому счастью, улетит и обратно дорогу забудет. Таскать при нем девиц — зря лихо будить. Хотя и так Кощей нечасто безобразничал. Это людская молва приписывала ему то Василис, то Елен, то Маришек да Варвар, Настенек и кого только еще не — от щедрот широкой русской души не иначе. Чтобы со всем женским войском сладить, никакого бессмертия не хватит, а Кощей ведь не просто по дворцу бродил и над златом чах, а чародействами промышлял, штуковины всякие мастерил и многому учился у мудрецов нездешних. Особенно нравилось ему бывать в землях восточных и южных, лежавших на другом берегу моря лесного и заповедной чащи. Буреломы да буераки подстерегали путников, чащобы да болота дорогу преграждали, а нечисть чужая да здешняя жила в свое удовольствие, законов вовсе не соблюдая. Уж как Влад ни отговаривал Кощея летать в те земли, а тот не слушал, лишь отшучивался.

А теперь что делать?

Ворон упал на крыло и перекувыркнулся в воздухе. Огненная змея-птица со стальным оперением промчалась мимо, столкнулась с товаркой и рухнула к земле. Вот только порадоваться победе Влад не успел: врагов оказалась целая стая против него одного.

Вдалеке мелькнул алой огненной лентой, подхваченной ветром, хозяин здешних мест — дракон. Некоторое время он описывал круги в воздухе, будто купался в нем как в воде. На Влада он вроде и внимания не обращал, но тот постоянно чувствовал на себе пристальный взгляд. От него вставали дыбом мелкие перышки, а сердце сковывали стальные тиски.

Наконец дракон свечой ушел ввысь, пробив белое облако. Стоило ему исчезнуть из виду, и вся армия крылатых огненных тварей кинулась на Влада. В сравнении с ним змеи-птицы были мелковаты, но и стрижи прогоняют от гнезд орлов, когда собираются вместе. Каких-то он пропускал мимо, других клевал, рвал лапами, но и на него налетали. Очень скоро алая пелена застила взор, а в голове осталась единственная мысль: «Выстоять, прорваться во что бы то ни стало!» На большее уже не хватало сил. Ну прорвется, и?.. Как бы там, во владениях огненного дракона, его не встретил еще кто-то.

Острые коготки царапнули по крылу. Стальные перья скользнули по груди, в шею впились то ли зубы, то ли клюв — не разобрать. Влад вскрикнул — сам не понял, по-птичьи или по-человечьи. На спину внезапно обрушилась неподъемная тяжесть, ветер ударил справа, смял, понес куда-то вбок и завертел-закружил. Если и различал до этого мига Влад свет и тени, понимал, где небо высокое, а где твердая земля, то теперь совершенно потерялся. Не разумел он и того, почему огненные змеи-птицы его не преследовали.

Ворон вновь пронзительно каркнул от безысходности: бороться с ветром оказалось бесполезно, когда же вокруг растекся молочно-белый туман, стало еще хуже. Сырость отяжелела, каплями застыла в воздухе, нависла на крыльях. Влад рванулся, стремясь вырваться из облака, но сделал лишь хуже. Туман посерел, а затем превратился в свинцовую хмарь. Влад будто о каменную стену ударился, вылететь попробовав. Мороз впился в самое нутро, иней налип на перья.

«Но, великие боги, не может же этого быть!» — подумал он.

В те времена, когда жил среди людей и еще не обрел умение птицей оборачиваться, наслушался он баек про гуляние по облакам, словно по полю. Да все они враньем были. Влад же первым делом испробовал: не мягкая пуховая перина, а туман, опереться на который невозможно. А сейчас?.. Сейчас держала его чья-то злая воля, невесть какую пакость готовящая. И ведь никто не поможет! Кощей не дотянется, ему самому помощь нужна, а внизу нет никого родного — чужие места, нехоженые, куда соваться не след.

«Кощей…» — искорка разгорелась в сознании, от нее первородным огнем вспыхнули гнев и ярость. Жар опалил все тело птичье, а голова пусть и кружилась по-прежнему, но стала легкой и ясной.

Не бывать тому, чтобы он сдался!

Не смирится!

Не останется навеки в этом мороке!

Грош цена ему, ученику величайшего чудодея, если позволит себя в оковы льда заковать, да еще и в небесах — стихии родной.