Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая (СИ)

– Зуб за зуб! Око за око! Очки за пенсне!

– Шо?

– Я говорю: щас я сорву очки с твоего рыла, раздавлю и скажу, що так и было!

– Не сметь! – закричал царь. – Потом подеретесь! Потерпевшему – новое пенсне! В золотой оправе! За счет казны! А пока пушть ошкарик шитает! Авошь шправитша!

– Не согласен! – закричал пенснястый. – Пусть он отдаст мне свои очки – и я всё прочитаю! Авось справлюсь!

– Не шоглашен! – закричал очкастый. – Пушть он ражобьет мои ошки – я тоже хощу новые ошки жа щет кажны! И щоб непременно – в жолотой оправе!

– Прекратить несогласие! – закричал царь-батюшка. – Кажному несогласному – виселица! За счет казны!

– Совершенно с вами со всеми согласен! Во всём! – с пафосом прошептал самый уважаемый и крякнул. – Авось и вы все согласны со мной во всём, кря-кря!

– Итак, начинай читать! – раздраженно приказал батюшка-царь очкастому.

– Хорощо! Шейшаш я вам жашитаю вшо-вшо-вшо-вшо шамое интерешное иж эфтой гажеты! Вот передовиша! Наживаетша: «Тринадшатилетку – за трие дни!» Анноташия: «По календарю неандертальшев до конша швета ошталось ровно трие дни! Шведения наитошнейшие: ушеные в прошлом веке открыли, а днещь до конша ижушили пещеру, ижришованную множештвом шертошек, иж которых тильки трие не перешеркнуты!» А вот обштоятельная штатья под нажванием «И попадали падуаншкие...» В ней говоритша, що лопнули гишпаншкие, шампаншкие, венешианшкие и прощие доокеаншкие и жаокеаншкие, понимаешь, банки. Що поделаешь, вшемирный экономишешкий крижиш! Да, вот еще одна такая же шерьежная аналитишешкая штатья – под жаголовком: «Жамедление рошта потребительшких шен шмерти подобно!» А вот тутощки в краткой жаметощке на трех али щетырех ражворотах напишано про налогообложение шаршких хором! Ну, эфто не важно, эфто мы пропуштим, пропуштим, пропуштим, пропуштим...

– Ух, шовершенно ш этим шоглашен, шоглашен, шоглашен, шоглашен! Во вшом! – ахнув, прощебетал с пафосом самый авторитетный. – Авошь и вы вше шоглашны шо мной во вшом, во вшом, во вшом, во вшом!

– Эх! Чьто, чьто, чьто, чьто там написано про налогообложение царских хоромышек, царских хоромышков, царских хоромочков, царских хороминок? – козлиным голосочком проблеял царь-батюшка, ахнув. – Так-перетак! Ох, всё-всё-всё-всё остальное пропустим, пропустим, пропустим, пропустим, а энто – действительно важно, важно, важно, важно! Що же ты раньше-то не доложил нам такую наиважнейшую новость, очкарик, очкарик, очкарик, очкарик?

– Я пыталша, пыталша, пыталша, пыталша...

– Плохо, плохо, плохо, плохо пытался, так-перетак! Наверно, в застенках плохо пытался, пытался, пытался, пытался, вот так! Строгий выговор палачу с занесением в личное дело! Ну-с, доложи поскорей энту архиважную новость про мои оч-чаровательные хоромушки, очкарик! Тольки как можно короче – и во всех подробностях, во всех подробностях, во всех подробностях, во всех подробностях!

– Вот шаршкий укаж – жа вашей подпищью, батюшка-шарь! Тут так и подпишано: шарь Горох! Режуме: поднят налог на имущештво! Налог на шаршкие хоромы увелищен на тринадшать прошентов! Авошь кто-нибудь да жаплатит!

– Ох, шовершенно ш этим шоглашен! Во вшом! – ахнув, проверещал с пафосом самый авторитетный. – Авошь и вы вше шоглашны шо мной во вшом! Авошь, авошь, авошь, авошь!

– Ох, где, где, где эфто напишано? – заорал батюшка-царь, ахнув.

– Тутовона!

– Ну-ка прошти! Ш выражениями!

И очкастый болярин громко, с тогдашними газетными выражениями, которые здесь, увы, увы, увы, увы, не приводятся в силу их непечатного характера (увы, увы, увы, увы, былое и думы нынешние не позволяют), прочел по складам царский указ про повышение налога на царские хоромы на тринадесять процентов.

– Кря-кря! Шовершенно ш этим шоглашен! Во вшом! – ш пафошом вожопил шамый авторитетный. – Авошь и вы вше шоглашны шо мной во вшом!

– Ах, всё пропало! Что ж делать? Что делать? – в отчаянии закричал царь.

– А чьто мочно сделать, ваше величество, когды всё пропало? – горячо спросила Екатерина.

– Не знаю, Катя!

– Но почему?

– Я сам не знаю!

– А если подумать?

– Я сам не думаю!

– Ну можно же всё-таки как-то эвту проблему решить!

– Я сам не решаю!

– Но почему?

– Для энтого у меня есть думные, понимаешь, боляре! Авось они что-нибудь решат! Боляре, а боляре!

– Шо? Чьто? Що?

– Узнавайте! Думайте! Решайте! Авось що-нибудь и получится!

– Так точно! Так тощно! Так тошно! Авось чьто-нибудь, що-нибудь, шо-нибудь и получится!

– Даю вам одну минуту, знатоки! Авось справитесь!

– Хорошо! Хорочё! Хорощо! Авось справимся! – уверенно закричали, понимаешь, боляре и энергично подтянули осте́гны*.

Тутоцки царь-батюшка со слезами умиления на глазах поглядал на Катю и прочувствованно сказал:

– Спасибо тебе, Катя, за участливость: авось поможет! Ну, проси от нас що хочешь! Хочешь в постельничьи?

– Ах, я не знаю! – тенчас же зарделась от застенчивости Екатерина. – Я не решаюсь... Мне надось подумать...

– Думай, Катя, думай! Авось и надумаешь! А щобы тебе было легче думать, жалую тебя думной болярыней!